Но едва в предрассветном тумане стали вырисовываться окружающие предметы, словно из-под земли перед солдатами появился Зелимхан.
— Эй, господа офицеры, взгляните сюда! — крикнул абрек. — Меня не берут ваши пули! А сейчас пора утренней молитвы.
И он громко запел:
Слушай, мое утомленное тело:
Ты ведь покоя не знало и ночью,
Помня, что пуля тебя не минует!
Рыскало ты по равнинам тревожно.
Это было так неожиданно, что солдаты застыли в ужасе, не веря своим глазам.
— Не слушайте его, у этого разбойника нет бога! — крикнул кто-то из офицеров и скомандовал:
— Огонь!..
Грянул залп, и Зелимхан упал как подрубленный. Но в тот же миг снова вскочил на ноги и выпустил еще пять смертельных пуль в своих врагов. Дальше все происходило, как в фантастическом сне: раздавался залп, абрек падал, как заколдованный, вставал, и снова гремели его выстрелы. И так продолжалось минут двадцать. Наконец он упал и не встал. Но когда один из офицеров с криком «ура»! устремился к нему, Зелимхан, видимо, не в силах поднять винтовку, сразил его выстрелом из браунинга.
Все было уже кончено: ноги его подкосились, и он опустился на колени. Кровь текла из его многочисленных ран так, что он походил на какой-то красный призрак. И все же Зелимхан встал во весь рост и, громко читая Ясын[14], пошел навстречу подползавшим к нему солдатам.
— Ложись, ложись! — истерически крикнул Кибиров, прячась за стог соломы.
А Зелимхан шел на врагов и читал:
— Ясын вал-куранил хаким, иннакала минал мурсалийм...
Еще выстрел — и Зелимхан рухнул на свою винтовку. Оборвались слова Ясына, но еще долго никто из солдат и офицеров не решался подойти к нему, на всякий случай всаживая десятки пуль в мертвое тело абрека. Потому что и мертвый он казался своим врагам живым.