— Ничего особенного не произошло, — вяло отозвался гость и опять замолчал.
— Все же расскажите нам, Антон Никанорович, — не унимался хозяин. Он быстро прикинул в голове, что от любой жалобы можно откупиться, и настроение его снова улучшилось.
— Приговор по делу Гушмазуко, его сына и племянников отменен Верховной палатой, — сказал полковник, подумал немного и, не поднимая головы, отодвинул от себя пустой бокал. — Троих вернули обратно с каторги, и сейчас они находятся в грозненской тюрьме...
Улыбка мгновенно слетела с лица Чернова. Он бессмысленно обвел гостей глазами; побледневшее его лицо покрылось темными пятнами. В конце стола, у входа в комнату, сидели четверо чеченцев, польщенных тем, что их допустили сюда. Это был Адод Элсанов, старшина Говда и двое веденских купцов.
Неожиданно с места поднялся Адод.
— Господин полковник, — произнес он, плохо выговаривая русские слова,— это зачем Зелимхан пришел назад?
— Как зачем? Суд вернул его, — сказал полковник. — А вы что, боитесь его возвращения?
— Нет, — гордо ответил Адод, хотя голос его дрогнул. — Моя Зелимхана не боится. Зелимхан не мужчина.
Уловив, что в разговоре упомянуто имя Зелимхана, махкетинский старшина внимательно прислушивался к разговору.
— Скажи мне, Адод, — тихо спросил он, наклонившись к другу, — почему полковник разговаривает про Зелимхана?
— Э, разве ты не понял его? — удивился Адод.
— Очень плохо, — признался Говда.
— Полковник говорит, — объяснил Адод, — что Гушмазуко со своей оравой находится в Грозном, что приговор суда по их делу отменили. Возможно, что их освободят, — добавил он от себя.
Говда сразу съежился, словно его окатили холодной водой.
Полковник заметил, что его сообщение произвело на собравшихся сильное впечатление, чуть улыбнулся и добродушно заметил:
— Но если даже их освободят, в этой банде не осталось никого опасного: старик Гушмазуко сильно болен, а из молодых кто-то умер там, — и, взяв бокал, услужливо наполненный Черновым, он обвел присутствующих испытующим взглядом.
Адод Элсанов, который был посмелее своего коллеги и лучше говорил по-русски, спросил гостя:
— Господин полковник, скажите, пожалст, не Зелимхан ли помер? Полковник, хотя и знал, что умерли племянники Гушмазуко, а не Зелимхан, желая позабавиться, небрежно ответил:
— Точно не знаю. Но какая разница, если шайка поубавилась,— и он махнул свободной рукой: дескать, хватит об этом.
Адод пристально поглядел на подавленного махкетинского старшину и, стараясь улыбнуться, еле слышно произнес:
— Ничего, пусть даже их освободят, но жить Гушмазукаевым мы здесь все равно не дадим.