Говда, хорошо знавший, что отвечать за оскорбление семьи Гушмазуко придется прежде всего ему и его сыну Успе, не успокоился, услышав кичливое заявление Адода. Он сидел молча, уставившись в пол. Затем Говда повернулся к Адоду и проверил, выпил ли он свой бокал. Сам Говда вообще-то не пил. Но что только не сделаешь ради пристава Чернова, который был для махкетинского старшины самым большим начальником. И, заискивающе улыбнувшись Чернову, Говда опрокинул полную чарку с вином.
Гости, изрядно охмелевшие от крепкого червленского вина, оживленно разговаривали. Только Адод думал все про свое: «Разница в том, кто погиб из Гушмазукаевых, конечно, есть. Знай господин полковник сыновей Гушмазуко, он бы сам понял это». А вслух тихо спросил:
— Говда, слышишь? Интересно бы знать, кто же все-таки из них там умер?
— Где? — не понял Говда.
— Да из сыновей Гушмазуко, — ответил Адод, и кадык у него дернулся, словно он с трудом проглотил кусок мяса.
— А умер ли из них вообще кто-нибудь, Адод?
— Он говорит, что умерли.
— Кто говорит?
— Полковник.
— Так он и заступится за нас. Мы ему нужны!..
Выпучив покрасневшие от хмеля глаза, Говда неожиданно вскочил и, с трудом выговаривая русские слова, начал бормотать:
— Господин полковник, моя есть махкетинский старшина Говда... Ты не волновайся, тут против твой закон никто восставать не будет... А кто будет, я вот этим! — и он схватился за серебряную рукоять своей шашки.
— В присутствии его высокоблагородия не сметь дотрагиваться до оружия! — прикрикнул на него один из сидевших за столом офицеров. — А то я живо найду для тебя другое место, дурак.
Старшина растерянно посмотрел на офицера и опустился свое место.
В это время со двора донесся многоголосый шум. Можно было различить отдельные чеченские фразы:
— Пусть выйдет полковник!
— У нас есть разговор!..
— Надоело! Сколько можно терпеть!
— Это что еще за крики? — вскинулся начальник округа, и тотчас один из офицеров вскочил из-за стола и опрометью бросился вон. Через какую-нибудь минуту он вернулся.
— Господин полковник, это крестьяне из окрестных сел, они хотят видеть вас, — отрапортовал офицер, вытянувшись по стойке «смирно».
— Что им нужно от меня? — Сытое и самодовольное лицо полковника дернулось, но синевато-водянистые глаза смотрели сонно.
— Жалуются на старшин. Налоги, дескать, велики...
— Хватит, довольно! — заорал полковник и повернулся к Чернову. — Чтобы я больше не слышал этого крика! Сейчас же уберите их из крепости! — Он решительно поднялся из-за стола и вышел в другую комнату.