Он обернулся. На пороге стоял Одноглазый, длинный, как шест, засунув большой палец левой руки за тонкий чеченский поясок. Вор опасливо и в то же время нагловато глядел на абрека. Как принято у чеченцев, Багал вошел без стука, да и собака почему-то не предупредила лаем о появлении чужого.
— А-а, Багал, это ты, проходи, — рассеянно сказал занятый своими мыслями Зелимхан и предложил гостю сесть на нары.
— Я пришел узнать, как ты тут поживаешь, — стыдливо опустив глаза, произнес Одноглазый.
— Слава аллаху, как видишь. Только не пойму, что тут стряслось, землетрясение, что ли? — И вдруг Зелимхана пронзила неожиданная догадка. Он вплотную подошел к Багалу и заглянул ему в глаза: — А ты, случайно, не знаешь, что здесь произошло? Куда мои девались?
Одноглазый еще ниже опустил голову и упорно молчал. Потом, вдруг спохватившись, произнес:
— Не знаю... Но здесь был пристав с солдатами, и...
— Что приставу понадобилось в моем доме? — перебил его абрек.
— Да вот, говорили... Я не знаю, Зелимхан, — Багал нервно теребил серебряный язычок своего пояса.
Поняв, что приход Одноглазого связан с налетом пристава на его дом, Зелимхан схватил его за ворот старого бешмета.
— Говори сейчас же, где моя семья? — Не знаю, ничего не знаю, — Багал побледнел, нижняя губа дергалась. — Наверно, пристав знает.
— Пристав, говоришь? Болван. Одурачили они тебя своими подачками. За рубль нашим врагам продался?
Одноглазый испуганно уставился в глаза Зелимхана. Мелкий воришка в этот момент выглядел серьезным и даже будто печальным.
В порыве гнева Зелимхан говорил, как мудрец. Вместе с яростью к нему всегда являлось вдохновение. Но ненадолго. Он вдруг умолк и, отвернувшись от Одноглазого, присел на нары. Тень его, падавшая от мерцающего света керосиновой лампы, шевелилась на стене, как уродливый зверь.
— Да, да, Багал, — говорил Зелимхан проникновенным голосом, не поднимая глаз, — ведь ты же бедный человек. Разве не видишь ты их презрения к нам, не видишь, как они бросают нас в тюрьмы, уничтожают всевозможными средствами?..
Но гость не услышал всего этого. Заметив, что абрек не глядит в его сторону, Одноглазый тихо вышел и поспешно зашагал в Ведено, чтобы сообщить своему тайному начальнику, как встретил Зелимхан похищение его семьи.
* * *
Итак, в ту страшную ночь Зезаг покинула аул Махкеты.
— Пусть мир перевернется, — заявила она своим родным, — но в дом сына Говды я никогда больше не вернусь.
— Что ты говоришь, милая, у нас ведь нет сил бороться с ними, мы не устоим против них, — умоляли ее, но она ничего не хотела слышать.