Расходилась она страшно медленно. Мне хотелось начать осторожно выкарабкиваться из проклятой сети. Но пока сеть не было видно. Надо ждать.
В этой мути я даже не мог рассмотреть часов на руке и узнать, сколько времени пробыл под водой. Вероятно, много, потому что снова услышал настойчивый стук: «Шестой, шестой, выходи на поверхность! Немедленно выходи на поверхность!» Это с катера вызывал меня Михаил. Но ответить ему я не мог.
Если бы не потерялся кинжал! С его помощью я бы уже давно освободился из этих злополучных сетей. Пока же мне оставалось одно: терпеливо ждать.
И вдруг услышал под самым ухом сухой, негромкий щелчок. Он был тревожнее самого громкого взрыва. Это указатель минимального давления предупреждал меня, что воздух в баллонах кончается. Надо немедленно всплывать!
Противный, липкий страх начал овладевать мною. Забыв обо всем на свете, я опять стал барахтаться, но только сильнее запутывался в тонких капроновых нитях.
И тут я почувствовал, что сеть начинает подниматься. Она суживалась, смыкаясь вокруг меня, как мешок. На меня стали накатываться рыбы, попавшие, как и я, в плен и обезумевшие от страха. Одна из них сильно ударила меня скользким хвостом по липу, едва не разбив маску.
Еще несколько мгновений — и в глаза ударил ослепительный, веселый солнечный свет.
Упираясь ногами в сеть и расталкивая метавшихся вокруг рыб, я высунул голову из воды. Прямо перед моим носом покачивался накренившийся борт рыбачьего баркаса. С него свесилось несколько загорелых лиц. Они выражали такую растерянность, что я едва не расхохотался и не выпустил из зубов мундштук.
— Вот так рыбка! — растерянно сказал один из рыбаков, молодой парнишка в выгоревшей тельняшке, и подтолкнул локтем соседа: — Что это, Петра?
— А вот мы сейчас проверим, — мрачно ответил склонившийся рядом с ним рыбак лет сорока, с черной гривой взлохмаченных волос, кривой на один глаз. Он взял в руки багор и встал во весь рост, чуть не опрокинув баркас.
Я ожидал, что он протянет багор мне и поможет вскарабкаться на борт. Но он угрожающе поднял его над головой, явно замахиваясь на меня, и гаркнул:
— Хенде хох!
«Руки вверх!» — настолько-то я знал немецкий язык. Да и так все было понятно и без перевода, стоило только взглянуть на эту грозную фигуру с занесенным над головой багром. Но почему вдруг он решил беседовать со мной по-немецки?! И как могу я поднять руки, если они запутались в ветке, а сам я един держу голову над водой?
— Брось, не валяй дурака! — закричал я, забыв, что мой рот занят мундштуком.
Конечно, он сразу выпал изо рта, и я хлебнул мутной воды.