В творчестве Короленко Горький увидел «новый подход к изображению народа», противоположный предвзятому народническому освещению жизни деревни. Особенно высоко он отзывался о рассказе «Река играет», который вызывал резкие возражения народнических теоретиков. Как пишет Горький, их «раздражал Тюлин… человек, несомненно, всем хорошо знакомый в жизни, но совершенно не похожий на обычного литературного мужичка, на Поликушку, дядю Миная и других излюбленных интеллигентом идеалистов, страстотерпцев, мучеников и правдолюбов, которыми литература густо населила нищие и грязные деревни». В образе Тюлина Горький отметил «огромную правду», типическое изображение русского крестьянина, способного преодолеть вековую апатию и в нужную минуту совершить подвиг. Горький писал: «…правда, сказанная образом Тюлина, — огромная правда, ибо в этой фигуре нам дан исторически верный тип великоруса — того человека, который ныне сорвался с крепких цепей мертвой старины и получил возможность строить жизнь по своей воле». Горький указывал также и на значение этого рассказа Короленко в дальнейшем развитии крестьянской темы в русской литературе конца XIX и начала XX века. «В художественной литературе, — — писал Горький в предисловии к Собранию сочинений С. П. Подъячева, — первый сказал о мужике новое и веское слово — В. Г. Короленко в рассказе «Река играет». «Без Тюлина невозможны «Мужики», «В овраге» Чехова», — указывает он в письме к К. Чуковскому. Большое значение имеют также замечания Горького о рассказе «Турчин и мы», об «Истории моего современника», наконец о публицистике Короленко. Касаясь рассказа «Турчин и мы», Горький в письме к А. Н. Тихонову от 5 июня 1913 года писал: «Это как раз та оценка славянского характера, которая сложилась у меня. Когда читал, то — местами— даже странно было: мои слова! Какой это умный и зоркий человек, В. Г. И так приятно читать его вещь среди разных Кондурашкиных…»
В 1910 году Горький получил от Короленко первую книгу «Истории моего современника». В ноябре того же года в письме к М. М. Коцюбинскому он восторженно отозвался о ней. «На каждой странице, — писал Горький, — чувствуешь умную, человечью улыбку много думавшей, много пережившей большой души». Горький выделил ее среди литературы эпохи реакции и указал черты, которыми повесть Короленко резко отличается от модернистской прозы буржуазных писателей. Идейному измельчанию и кичливому индивидуализму символистской литературы Горький противопоставляет «серьезный тон» «Истории моего современника», ее высокий общественный пафос. «Взял я превосходную эту книжку в руки и—перечитал ее еще раз, — писал Горький. — И буду читать часто, — нравится она мне все больше и серьезным своим тоном и этой мало знакомой современной нашей литературе солидной какой–то скромностью. Ничего кричащего, — все касается сердца. Голос — тихий, но ласковый и густой, настоящий человеческий голос».