— Катерина, сколько волков-то было в выгулах?
— Кать, скажи, потрохов не нашли за забором? Может, пустые бутылки из-под водяры валялись где.
Некоторые сельчане кидались совсем в другую крайность и трактовали её вчерашнюю болтовню по-своему:
— Катюха, молодец, так им, темнилам, и надо. Воруют по чём свет, а на волков кивают.
— Катька, в «Советскую Россию» пиши, сажать их всех нужно.
Ничего не понимала Катерина, кого сажать, за что сажать, но одно ей стало абсолютно ясно, что Клавка — подлюка, змеюка подколодная, хоть и клялась: «…я могила, будь в спокое, я ни-ни», а сама растрепала их разговор по всему селу.
— Ну, я ей устрою крейсер «Аврора» и Варфоломеевскую ночь в одном корыте, кудри её на кочергу накручу, костыли к ушам приложу, будет помнить меня во веки вечные.
Теперь представьте, каково было идти на работу Николаю с Лидой. Трудно перечислить все вопросы, на которые нужно было ответить прохожим. Николай, особо не утруждаясь, на все эти вопросы давал один и тот же ответ. Этот ответ нельзя было печатать в газетах, но задавать остальные вопросы у любопытных охота безвозвратно пропадала. В связи с этими событиями он был очень зол на саму Катьку, но не на неё одну.
— Прибью эту шмакодявку. Это же надо, за один вечер растрепать на всю вселенную.
— При чём тут Катерина, она дура, да и только, а вот Клавка — это известная стерва, она на всё село и растрепала.
— Обеих на одну сковородку посажу, воблы недосушенные, глаза бы мои на них не смотрели.
Трудно им было, Николаю с женой, дойти до фермы. Некоторые жители села специально меняли свои утренние маршруты, чтобы пересечься с ними и из любопытства порасспрашивать, а на самом деле позубоскалить, это и есть обычное поведение просвещённого сельского населения. Что и говорить, тяжелейшее утро, которое сулило не менее тяжёлый рабочий день.
«Сейчас с утра начальство нагрянет, начнётся процесс, по неприятностям схожий с процессом эпиляции волос на заднице без анестезии», — про себя подумал Николай, а Лида примерно то же самое прочла по виду его кислой физиономии.
Как ни жалко было работников свинофермы, но их неприятности меркли по сравнению с утренним маршрутом Евдокии Жириковой. Когда-то давным-давно в Греции был такой случай: известие об одержанной важной победе в столицу доставил один воин. Он прибежал к месту, произнёс «Победа» и скончался от перенапряжения сил. Воина этого прославили на века, а бег на такую дистанцию назвали марафонским. Это сегодня известно каждому, это знают даже дети. Дуська в это утро плелась на работу, будучи в полной уверенности, что доползёт до кабинета и тут же скончается, тоже от перенапряжения, но не физических сил, а моральных. Кто только не приставал к ней, каких только пакостей и колкостей в её адрес не швыряли, каких только пророчеств не сулили. Как она стерпела всё это, известно только ей и Господу Богу.