Как сам он потом говорил, ему приходилось вносить в ритуалы и тексты небольшие изменения. Но Бог должен был понять и простить такие мелочи, учитывая их необычные обстоятельства.
Многие крестились, проходя мимо гроба, и Данилов не отставал. Вот только значение его жеста поняли немногие. Он ни во что не верил, он только слегка надеялся.
Стоя с венком в руках в толпе людей, Данилов думал, что совсем не знал его. Того, кто лежал в богатом гробу, в парадной форме, которую при жизни никогда не носил и даже не держал в руках. Александр вспомнил про Ямантау, про ауру уверенности, которую в них вселял этот человек. Да, это была большая утрата.
Из своего жизненного опыта Данилов знал, что мало у кого бывает лежание на «смертном одре». Все чаще происходит неожиданно: бац, и тебя уже несут в деревянном ящике. Люди уходят по-английски, не прощаясь, и уж точно не успевают сказать: «Я умираю», и родственники не сидят рядом и не держат руку умирающего. И вот его мнение подтвердилось.
— …Он был нам больше чем просто руководитель, — по щеке у Марии, которая первая произносила речь, скатилась слеза. — Для нас он был как отец родной! И теперь, когда его нет, мы считаем своим долгом продолжить его дело. Покойся с миром, Сергей Борисович. Мы не забудем ни тебя, ни того, что ты для нас сделал.
Она была в черном траурном брючном костюме, ее светлые волосы чуть выбивались из-под платка. Все смотрели на нее, ожидая, что она скажет что-то еще, но девушка кивнула всем и отошла в сторонку, прикрывая нос платочком. Она не претендовала ни на что, кроме роли своего мужа тени. Их обоих, это, похоже, устраивало.
Саша подумал, что ее надгробное слово отдает бабьим плачем вперемешку с обкомовскими траурными митингами, но мысленно похвалил ее за смелость. Ведь сама недавно была одной ногой в могиле.
И тут начал говорить Богданов. Он был не в камуфляже, а в хорошо сидящем черном костюме, которым, видимо, обзавелся заранее.
— Мы собрались в этот печальный день, чтоб почтить память всех, кто погиб за то, чтоб наш народ жил. Поименный список слишком длинен, и я читал бы его до вечера. Но это ребята, с которыми не страшно было пойти в огонь и воду. Каждого я знал, и могу сказать: таких людей больше не делают. Из этой же когорты был и наш лидер. Я не побоюсь сказать больше… наш вождь. Не фюрер, нет. Вождь племени. Нет, он не был мессией в привычном понимании этого слова. Он не ходил по воде и не воскрешал мертвых. Просто он совершал поступки, которые казались невозможными, благодаря тому, что совершал их, совершенно не думая о себе. И это придавало ему силы. Он научил этому и нас. Можно ли назвать его героем? Да нет, это слишком мало. Возможно, его имя когда-нибудь забудут. Он сделал свое дело, и ушел. Но то, что он совершил, определило нашу судьбу и судьбу наших потомков. Он изменил наше будущее, потому что создал его. Он не захотел смириться с «законами развития социума», с «психологией людей в экстремальной ситуации» согласно которым, мы все должны были превратиться в зверей, как часто рисуют в книжках. Он не хотел оправдывать свою слабость гнетом обстоятельств! Он боролся против обстоятельств… и победил, заплатив за это цену своей жизни. Он знал, на что идет. Но вот что я вам скажу! Человек, выносящий свои устремления за пределы собственной жизни в десять раз сильнее того, кто живет только для себя. Сергей Борисович подал нам всем пример того, как надо жить на этой земле. Нам, последним русским, последним сибирякам. Поэтому мы, жители Западной Сибири, которым никогда не было легко, выстоим и победим. И построим новую цивилизацию. А иначе позор нам.