Рубинштейн вернулся рано и отправился в Китайскую комнату. Возможно, увидел свет под дверью; услышать он ничего не мог, поскольку комната была звуконепроницаемой. Рубинштейн вошел, предупредив преступника о своем приходе поворотом ключа в замке, и, не успел поднять тревогу, как получил удар кинжалом. Остальную часть сцены преступник мог организовать сам и вылезти обратно через окно, правда, против этого свидетельствует комок ваты. Вату наверняка принес знавший дом сообщник. Это дело казалось мне одним из тех, где можно ходить вокруг да около и ни к чему не прийти. Каждая выдвигаемая мной версия указывала на Фэнни как на сообщницу.
Однако оставался вопрос о мотиве. Я вскоре взял телефонный справочник и начал поиски. Людей с фамилией Тестер оказалось больше, чем я предполагал, и хотя некоторых я смог исключить, оставалось несколько, и каждый из них мог быть моим другом из Британского музея. Инициалов его, к сожалению, я не знал. Но я набрался терпения и на четвертом звонке связался с тем, кто был мне нужен.
— Как твоя загадка? — поинтересовался мой приятель.
— Пока никак, — ответил я и спросил, можем ли мы увидеться вечером.
Он очень заинтересовался и приехал ко мне на поздний обед. Выглядел Тестер бледнее, чем обычно. Он относился к тем людям, что молчат, когда нельзя упоминать о профессиональных делах. К счастью, я хотел, чтобы Тестер не говорил ни о чем ином.
— Не завидую ни тебе, ни полиции, — заявил он, пробуя суп.
— Думаю, у тебя тоже есть свои трудности, — заметил я.
Услышав это, Тестер вскинулся, как голубь Ноя, вылетевший за свежим масличным листом.
— Конечно, — кивнул он. — Существуют предосторожности, в связи с завещаниями вроде того, что сделал мистер Рубинштейн. Ответственности избежать невозможно. У нас возникли затруднения сразу же после обнаружения тела.
Я усмехнулся. Мне это начинало доставлять удовольствие. Нравились сдержанность моего друга, его спокойное достоинство.
— Газеты, естественно, создавали нам большую рекламу, привлекая тем самым внимание примерно восьми тысяч воров к стоимости коллекции, которую, кстати, нам не позволили сразу забрать. В конце концов, что такое два года тюрьмы за кражу со взломом по сравнению с возможностью получить пятнадцать тысяч фунтов за награбленное добро? Нам приходилось держать там своих людей, пока мы не сможем перевезти коллекцию — и тщательно закрыть окна и двери.
— Но вы уже получили разрешение на ее вывоз?
— Да. Но мы очень беспокоились. Может, — губы его растянулись в вымученной улыбке, — полиция предвидела, что преступник вернется, как раскаивающийся злодей в ранневикторианских романах, на место преступления?