– Не лезь, дурень, себе дороже!
Ансельм замешкался. А потом стало уже поздно…
* * *
Назавтра пошли слухи, что увольнения отменят: из третьей роты пропали двое солдат. Первый был новобранец, и барон Холлак предположил дезертирство. Но когда в казармы не вернулся второй, ветеран Танамы, кавалер двух бронзовых сердец, стало ясно, что дело серьезное. Через два дня заговорили об исчезновении сержанта из второй роты.
«Женщинам такое не под силу, – убеждал себя Ансельм. – Расправиться с мальчишкой, новичком, вроде меня – пожалуй, смогут. А бывалого стрелка им не одолеть. Магия у старухи слабовата…» Да и было ли все это? Может, приснилось со страху?
Однако гибли люди, и совесть юноши была неспокойна. Надо рассказать все капралу. Нет, лучше лейтенанту… Но что станет с женщинами? Их изрубят на куски, не разбираясь, что к чему! – старуху, черноглазую мегеру и красавицу златовласку, ни сном ни духом не ведавшую, что творили ее мать и бабка.
В гарнизоне росло волнение. Стрелки боялись не столько таинственных убийц, сколько отмены увольнительных. Барон Холлак не решился пойти на крайнюю меру, лишь издал приказ возвращаться в казармы засветло. Заодно усилил ночные патрули, провел несколько облав. Один Всесущий знает, был ли от этого прок.
Ансельм предпринял собственный поиск. Он исходил окрестности Фонтанной улицы вдоль и поперек. Исследовал переулки, поднимался к руинам старой городской крепости, спускался вниз, к морю, и в конце концов совершенно запутался. Решив уже искать дорогу назад, он свернул за угол – и замер…
Череда неровных ступеней меж глухих стен, ветви над головой сплетаются в густой полог, многорукий плющ, клонясь к самой земле, тянет к прохожим темные глянцевитые ладошки. А вот и столб, облепленный сочной зеленью, – сквозь листья и стебли видна стершаяся резьба.
Ансельм задрал голову и стал медленно поворачиваться вокруг своей оси, оглядывая каменные ограды, массивные двери, окна верхних этажей. Который из домов?..
– Меня Арнелла зовут, – прозвенело с небес серебряным колокольчиком. – А тебя?
Ночное видение сидело на балкончике среди петуний и гортензий. На девушке было голубое платье с пышными рукавами, в волосах, собранных в высокую прическу, играло солнце. Ни дать ни взять фея цветов в золотой короне.
Ансельм назвался. Горло перехватило, в висках застучала кровь.
– Не слышу! – Девушка перегнулась через перила, и цветы заключили ее в малиново-розовые объятья.
«Невероятно, – думал Ансельм в смятении. – У нее такой ясный, живой взгляд. Как она может быть слепой?»
Он прокашлялся и громко повторил свое имя.