— О господи! Прости.
Жалость в голосе Кита вызывала желание стукнуть кого-нибудь. Предпочтительно его самого. Виктория сунула Киту в грудь свой ридикюль, и он послушно его подхватил.
— Но ты же знал, что так выйдет! Знал! Почему?
— Я не знал, но догадывался. Большинство мужчин пока не готовы к таким женщинам, как ты и Ровена.
Виктория, со стиснутыми кулаками, повернулась к нему лицом:
— Но это…
На языке вертелось слово «нечестно», но ей не хотелось выглядеть ребенком. Будто она ожидала, что жизнь идет по каким-то правилам, хотя их нет и уповать на них наивно.
— Неправильно, — закончила девушка, избегая взгляда Кита.
Она не сомневалась: он прекрасно понял, что она собиралась сказать, и Виктория смутилась от собственной избалованности и незрелости. И почему мир в качестве исключения должен относиться к ней честно?
— Это неправильно, — повторила она, развернулась и зашагала по тротуару.
— Виктория! Ты куда?
— Не знаю.
Краешком глаза она заметила поданный шоферу сигнал. Автомобиль медленно тронулся с места. Виктория чувствовала себя глупой девочкой, нуждающейся в няньке. Мысль о том, что над ней трясутся, как над бомбой с зажженным фитилем, разозлила еще сильнее. Но как заставить окружающих воспринимать ее серьезно, если она сама продолжает вести себя как ребенок?
Мать Кейти оказалась высокой, худощавой женщиной с выцветшими каштановыми волосами и живыми черными глазами, излучающими тепло. Она выглядела не намного старше дочери, и лишь артрит выдавал настоящий возраст. Распухшие суставы придавали рукам сходство с узловатыми корнями. После долгих лет, проведенных за грязной поденной работой, женщина с удовольствием ухаживала за домом и восхищалась успехами дочери и трех ее подруг. Мюриэль Диксон не жеманилась и открыто говорила о незаконном происхождении своего ненаглядного дитяти. Хотя гораздо охотнее она поведала Пруденс о том, как гордится, что Кейти сумела пробиться в жизни и работала служащей в конторе. Сэр Филип Бакстон, благодаря которому и стало возможным чудесное превращение, причислялся в этом доме к лику святых.
— На землю его послал сам Господь Бог, не иначе. Это уж как пить дать, — закончила хвалебную речь мать Кейти.
Уже полмесяца два раза в неделю Пруденс приходила к Мюриэль, училась вести хозяйство, послушно поддакивала восхвалениям в адрес покойного сэра Филипа и пожимала плечами в ответ на недоумение по поводу ее мастерства в содержании дома, а точнее, его полного отсутствия.
— Поверить не могу, что ты даже пироги печь не умеешь.
Женщина пораженно покачала головой и сунула руки в миску с тестом. Пруденс, как могла, старалась повторять движения наставницы. На прошлой неделе она научилась готовить булочки и гладить постельное белье. Девушка выстирала и высушила простыни дома и принесла их Мюриэль для глажки. Обучение прошло хорошо. Пострадала только одна простыня, но пожилая женщина заверила, что, если заправить прожженный угол под матрас, Эндрю ничего не заметит.