— Один ученый человек научил меня, — коротко ответила она. — Человек, говоривший на всех языках мира.
Но не говоривший правды ни на одном из них, вспомнил Джон. Он подался вперед, собираясь задать следующий вопрос, но матушка вдруг зашлась кашлем, и мальчик промолчал.
С течением дней Сюзанна все больше слабела и уставала все быстрее. Она едва удерживала в руках тяжелый том, и наконец Джон забрал его у нее и стал сам читать вслух описания блюд. Матушка с облегчением откинулась к очажной стенке. Одного его голоса для нее довольно, чтобы насытиться, сказала она. Слушая своего Джонни, она не испытывает ни голода, ни холода. Каждый вечер мальчик углублялся все дальше в чудесные сады, представленные в книге. Каждый вечер блюда Пира приумножались, и матушка блаженно улыбалась, словно ощущая на языке вкус изысканных яств и чувствуя жар пылающих печей.
Они пекли каштановый хлеб. «Райские хлебцы» — так называла Сюзанна обугленные крендельки. Люди Беллики питались так же. Почитатели Сатурна всю жизнь проводили в Пиру, говорила она. Теперь и они с Джонни будут пировать вечно.
Конечно, ведь Пир здесь, с ними, думал Джон, рыская в голом зимнем лесу в поисках съестного. Он собирал последние сморщенные каштаны с промерзшей земли и искал побитые морозом фрукты в садах. Каждую ночь, после чтения, он крепко прижимался к матери, чтобы согреться, и до самого рассвета чувствовал, как она дрожит. А с утра пораньше снова отправлялся на поиски пропитания.
Щедрость леса Баклы истощилась. Каштаны закончились, а все оставшиеся в саду яблоки сгнили. Пальцы у Джона ломило от холода, но он не обращал внимания. Им нужно лишь продержаться до весны. Матушка просто ждет, когда дороги станут проходимыми. Тогда они уйдут отсюда. Возьмут с собой свой Пир и уйдут…
Так протекали дни. Однажды, когда Джон разбивал лед в желобе, над ним вдруг раздался резкий шум, заставивший его вздрогнуть. Подняв голову, он увидел растрепанную птицу, падающую сквозь посеребренные инеем ветки, — лесного голубя с безжизненно раскинутыми крыльями. Над деревом кружил ястреб.
Джон прибежал к матери с добычей, еще не успевшей остыть у него в руках. Он ощипал голубя окоченевшими пальцами, потом, как сумел, выпотрошил с помощью ножа и пристроил на вертеле над костром. Когда тушка прожарилась, мальчик разломил ее пополам, но мать не взяла свою долю.
— Кушай сам.
Она находит убежище в книге, сказала Сюзанна, и питается словами, в ней написанными. Джон кивнул, срывая зубами горячее мясо с костей. Потом он листал сальными пальцами страницы, вызывая в холодной ночи видения жарко пылающих очагов и уставленных яствами столов. Матушка поправляла, когда он ошибался, и заставляла повторять фразы по нескольку раз. Каждое утро лед в желобе становился толще. Сюзанна совсем перестала есть, только воду пила. Кашляя, она отворачивалась, чтобы сын не видел крови. Сатурнов Пир поможет нам пережить зиму, говорил себе мальчик. Весной опять откроются дороги. В Каррборо или Саутон.