Джон вспомнил все дни, проведенные в походах вверх-вниз по склону. Все вечера, что он просидел над книгой, с воспаленными от усталости глазами, с пухнущей от незнакомых слов головой.
— Теперь его будешь хранить ты, Джон. Для всех нас.
Слово царапнуло, как шип терновника.
— Для всех?
— Я же говорила. Первый сад был для всех. Мы все некогда были Сатурновым племенем.
Мать опустила взгляд на страницу, и Джон тоже. Поначалу он недоуменно нахмурился, но потом увидел лица.
Они сидели там за столами, мужчины в просторных рубахах и женщины в свободных платьях, с круглощекими и густобровыми лицами, прорисованными поблекшими чернилами. Многолюдное тесное застолье селян… Джон пристально смотрел на них, они пристально смотрели на него. Он почувствовал, как внутри у него опять раскаляется уголек гнева.
Это просто очередная матушкина шутка, подумал мальчик. Прибереженная напоследок загадка. Вот сейчас она улыбнется и все объяснит. Не надо верить всякой старой сказке, которую услышишь… Но Сюзанна молчала, не сводя с него глубоко запавших глаз.
— Мы сберегли Пир для них?
— Для всех них.
При этих словах уголек разгорелся жарче.
— Они просто забыли, вот и все, — продолжала Сюзанна. — Забыли Пир. Забыли, как жили первые мужчины и женщины. В радости и любви…
Но Джон не испытывал ни радости, ни любви. Он словно воочию увидел факел, прочертивший огненную дугу в темноте, и волнующееся море лиц. Увидел Эфраима Клафа, съежившегося под занесенным кулаком. И в следующее мгновение гнев, недавно погашенный целительным пряным вином, полыхнул в нем ярким пламенем.
— Но они прогнали нас! — взорвался Джон. — Сожгли наш дом! Обзывали тебя ведьмой! Они ненавидят нас! Всегда ненавидели!
Горячие слезы обожгли его глаза, но мать покачала головой.
— Тебе еще многому нужно научиться, Джон, — проговорила она, затрудненно дыша. — Преодолевать гнев. И остерегаться других людей. Которые стремятся завладеть Пиром. Которые исказят его природу для своих целей…
— Но Пир наш! — выкрикнул мальчик. — Не их! А наш!
Он вскочил на ноги.
— Подожди, Джонни, я еще не все рассказала…
Но соломенная крыша уже пылала вовсю, и алые огненные языки лизали темноту.
— Жаль, что ты не ведьма! — выпалил он. — Жаль, что ты не отравила их всех!
Джон резко повернулся, вылез из очага и зашагал к каменной арке, слыша за спиной слабый голос матери. Он откинул в сторону жесткий занавес из плюща и через считаные секунды уже с треском продирался через голый подлесок. Голос позади звучал все тише, все глуше:
— Джонни, подожди, я еще не все рассказала…
Он уже довольно всего узнал, с него хватит, мысленно негодовал Джон, пробираясь между низкими ветвями. Повсюду вокруг вздымались темные силуэты каштанов. Лесные запахи плыли в морозном воздухе слоями. Когда призывный голос стих вдали, мальчик опустился на землю.