Все развивалось нормально. Были слабые признаки менинго-энцефалита у номера три тысячи восемьсот девяносто шестого, но это Иосимура объяснял ослаблением организма подопытного. Женщина определенно поправлялась. Номер три тысячи восемьсот девяносто второй должен умереть: у него особенно яркая форма. Иосимура осмотрел и три тысячи двести шестьдесят пятого. Пока признаков заражения не было. Это плохо. Он приказал завтра же пустить на больного выдержанных без питания вшей: надо установить, насколько будет разниться клиническая картина болезни зараженных искусственно от картины болезни зараженного естественным способом.
— Женщина мне нужна, — обратился Иосимура к почтительно слушавшему его младшему врачу. — Завтра сделайте ей инъекцию двухпроцентного бромистого натрия, дадите снотворного. Пусть отдохнет. Введите глюкозу. Мне нужно, чтобы она родила, — и, поблескивая очками, увлеченно продолжал: — Это удача, что у нас есть беременный субъект... Виноват, — поправился он, — бревно. Да. Мы далеко не достаточно изучили влияние острых инфекционных заболеваний матери в период беременности на развитие плода, на рождаемость, наконец. Нужно вырастить такой штамм рекедзий мудзера, который давал бы не меньше семидесяти-восьмидесяти процентов самоаборта! В сочетании с холерой, тифами, дизентерией это будет великолепно!
60
Много было забот у атамана Семенова. Свободные часы выпадали редко. Тогда он принимал Настю, если был в Хайларе, а если в ином городе, — другую, но такую же полногрудую, широкобедрую женщину: он с молодости не изменял своему вкусу. Остерегаясь заводить дружбу с русскими (из опасения быть преданным), он тянулся к японцам. Но для них он оставался «низшей расой», они избегали его. Одиночество мучило Семенова, и в часы отдыха он остервенело пил любимую «Зотовскую зубровку». Неограниченное количество ее доставлял сам Зотов. Но где бы ни был, чтобы ни делал Семенов, его ни на минуту не оставляли болезненные думы о России, которую он ненавидел тяжелой, застарелой ненавистью. Она перестала быть его родиной, как только стала советской. Он мог прийти туда только с оружием, только карающим мстителем. И он работал. Работал, не щадя ни себя, ни других, многие годы, чтобы добиться желанного часа. Широко разветвленная сеть шпионов и провокаторов, обитавших в конторах под вывесками «БРЭМ», «Монархическое объединение», «Российский фашистский союз» и добром десятке других контор, доносили Семенову о настроениях жителей городов и селений Маньчжурии. Они же, эти конторы, организовывали отряды из русской и китайской молодежи, готовя их к будущим боям против России. Особенно способных и преданных отсылали к Семенову, и он, смотря по человеку, либо направлял его в Харбинскую школу шпионов-диверсантов, либо прямо давал задание. И человек, получив документы, взрывчатку и склянку с жидкостью из отряда 731, переходил границу Советского Союза. Сам командующий Квантунской армией Ямада не раз привлекал Семенова как знатока России для обсуждения вопросов, связанных с топографией, дорогами, населением, уточняя положения плана Кантокуэн