Неожиданно для себя обретя ловкость и силу, Зотов отпер дверь и, втолкнув пришельца, снова запер ее, а ключ положил в карман рядом с ключом от сейфа.
Шаги слышались все ближе. Вот они замерли. Дверь рывком распахнулась, и Зотов в ужасе попятился — перед ним стоял Михаил, возмужавший, суровый. Совсем чужими стали ласковые прежде глаза.
— Ну, здравствуй, господин Зотов, — криво улыбнулся Михаил.
— Здра... — у Зотова перехватило дыхание. Сын! Сын! Но радости не было. Вихрем пролетела мысль: а что, как он войдет в свою комнату и застанет там этого... того... — Здравствуй, сынок.
Михаил передернул плечами, подошел к столу.
— Вижу — не рад, — холодно произнес он. — Да я и не ждал радости. Не нужна она... Где Лиза?
— Я не... я не знаю...
— Мне нужна правда. Любая правда.
— Да откуда мне знать?.. — снова начал старик.
— Я сидел в подполье у Ковровых... когда ты у них зимой окошко вышиб. Помнишь?
Нет! Во стократ было бы легче, если бы сын ругался и кричал, тогда бы твердо знал: откричится и остынет. А сейчас — чужой человек, и говорит чужим голосом, чужие, страшные слова.
— Ну?
И старик решился:
— Пинфань... станция под Харбином... Там какой-то отряд Исии, генерала...
Сын молча пошел к выходу. Но у дверей остановился, медленно повернулся и бросил:
— Предатель.
Где-то очень далеко хлопнула дверь. Очень, очень далеко. И сразу же раздался требовательный стук. Зотов долго не мог попасть ключом в замочную скважину.
— Черт возьми, — прошипел незнакомец, выходя. — В этой комнате дьявольская пыль. Я чуть не расчихался, — и повелительно: — Заприте дверь, господин Зотов.
Когда старик вернулся в комнату, гость, раздевшись и поджав ноги, сидел в кресле. Он внимательно смотрел в щелочку меж ставнями на улицу.
— Кто это был? — спросил он, не оглянувшись.
Крестясь и мелко дрожа, Зотов повалился на диван. Рыдания подкатывали к горлу, мешая дышать. «Как он сказал? Дьявольская пыль!.. Да, да, да! Пыль! Вот что осталось от шестидесяти лет жизни...»
А гость, не обращая внимания на состояние хозяина, задумчиво говорил, потирая шишкастую голову:
— Будем жечь и убивать голопузую сволочь, чтобы она не мешала жить честным людям, — и, ехидно засмеявшись: — Мы им покажем «народную власть» во всей красе! Да перестаньте хныкать, черт вас побери!
Пыль... пыль... и ничего больше. Зотов заплакал. Но слезы не принесли облегчения. Нет больше сына. Нет. Это навсегда. «Предатель... А ради кого? Кого ради?..»
— Ради кого? — стоном вырвалось у Зотова.
Незнакомец посмотрел на корчившегося старика блестящими глазами кокаиниста:
— Ради кого, спрашиваете вы, господин Зотов? — он скривил губы в издевательской усмешке. — Коммунисты говорят, что все в нашем мире делается ради его величества капитала.