44
В этот вечер на улицах «первого Токио» стоял неумолчный шум. Но это не были знакомые и привычные зазывные крики уличных торговцев: сегодня улицы гудели тревожно. Дороги из города еще с утра были запружены нескончаемым потоком беженцев. Их не могли остановить даже войска, высланные после того, как была смята реденькая цепочка жандармов. Люди забыли закон и порядок. Обращение божественного императора к народу не произвело впечатления; паника царила, катилась все дальше и дальше.
На перекрестках гремели репродукторы:
Светел, ясен и высок,
ты цари
Дольше скал и волн морских,
Ярче утренней зари!..
Заглушая торжественные звуки гимна, слышались истерические выкрики:
— Русские высадились на Хоккайдо!
— Танки, танки в городе!
Толпа шарахалась.
— Американцы готовятся сбросить атомную бомбу на Токио! — твердил пожилой богато одетый японец, садясь в машину. — Разве я могу рисковать?
— Атомная бомба? Вряд ли, Итаки-сан, — убеждал его молодой человек в европейском костюме. — Их больше нет у американцев...
— Танки! Бомба! Танки! — на разные голоса повторялись в толпе страшные слова.
«Передаем правительственное сообщение, — гремел над городом голос диктора. — Атаки русских повсеместно отбиты. Наши армии перешли в решительное наступление на всех фронтах. Недалек день, когда знамя Страны Восходящего Солнца будет развеваться над Сибирью...»
Но уже никто не слушал и не верил.
45
Михаил Зотов пробрался в Хайлар из освобожденного партизанами района Маньчжурии с небольшой группой разведчиков. Командованию отряда нужно было связаться с наступающими советскими частями для совместных боевых действий на Хингане.
Выполнив приказ и узнав от отца про Лизу, Михаил в тот же день рассказал все Федору Григорьевичу, а сам решил во что бы то ни стало пробиться в Пиньфань. Но в полдень его вызвал мэр города.
Возле подъезда бывшего японского штаба стоял вооруженный китаец из отряда городской охраны. Он беспрепятственно пропустил Михаила к дежурному, тот направил Зотова к мэру. В кабинете слышались голоса. На тихий стук Михаила никто не ответил, и он, решительно распахнув дверь, вошел.
За столом в уютном кресле полулежал седой китаец. Лицо его показалось Зотову знакомым. Посетители вскоре ушли, закончив какой-то непонятный Михаилу разговор о муке, пекарнях и дровах.
— Что стоишь, Мишка? — приветливо окликнул мэр. — Садись. Ты не к японцам пришел... — и, слабо шевельнув рукой, указал на стул перед столом.
— Ван... Ван Ю?! Откуда?
— Не шибко, Мишка! — улыбнулся Ван Ю, когда Михаил кинулся к нему с объятиями. — Меня нельзя тряхай... трясти... — поправился он. — Контузило.