— В первый раз, — ответил Нобби.
— Я уверен, что Ваша кровь проявит себя со временем, — слабо сказал лакей.
"Мне надо уходить, — думала Ангуа на ходу. — Я не могу жить здесь месяц за месяцем.
Не то чтобы его не за что любить. Не найти более заботливого человека.
В том то все и дело. Он заботится обо всех. Он заботится обо всем. Не взирая на вид и расы. Он все обо всех знает, потому что все интересует его, и его забота всегда общая и никогда личная. Он не думает что личное — это что-то важное.
О, если бы у него были бы хоть какие-то низкие человеческие чувства, хотя бы эгоизм.
Я не думаю, что он так думает, но можно сказать, что мои черты оборотня расстраивают его где-то в глубине души. Ему не все равно, что говорят люди за моей спиной, и он не знает, как справится с этим.
Что там недавно гномы сказали? Один сказал что-то вроде: «Она не любит рисоваться», а другой ответил «Не любит рисоваться, но любит питаться». Я увидела выражение его лица. Я могу с этим справляться... ну, в большинстве случаев... но он не может. Хоть бы стукнул кого. Это не принесло бы никакой пользы, но ему бы стало легче.
А дальше будет еще хуже. В лучшем случае меня поймают в чьем-то курятнике, и тогда-то действительно выльется все дерьмо. Или меня поймают в чьей-то комнате..."
Она попробовала прекратить об этом думать, но у нее ничего не вышло.
Оборотня можно только контролировать, но нельзя приручить.
"Это из-за города. Слишком много людей, слишком много запахов...
Может, было бы лучше, если бы мы жили где-нибудь еще, но если бы я сказала «Или я или город», он даже бы не подумал, что у него есть выбор.
Рано или поздно, но мне придется идти домой. Так будет лучше для него".
Ваймз возвращался домой сырой ночью. Он знал, что он слишком сердит, чтобы нормально думать.
Он ни к чему не пришел, и он потратил на это слишком много сил. У него полная телега фактов, и он все делал логически верно, но для кого-то, сидящего где-то, он был полным дураком.
Кэрроту он уже наверно тоже кажется дураком. Он выдает идеи, — хорошие полицейские идеи, и каждый раз все оборачивается глупостью. Он выпендривался и кричал, и делал все как надо, и ничего не сработало. Они ничего не нашли.
Они только чуть повысили уровень своей безграмотности.
Дух старой миссис Изи возник у него в голове. Он очень смутно помнил ее. Он был сопливым мальчиком в толпе сопливых ребят, а она была еще одним хмурым лицом, где-то над передником. Одна из обитателей Кокбилл-стрит. Она сводила концы с концами шитьем, поддерживала представительность и, как и все на улице, существовала всю свою жизнь, никогда не прося ничего больше, и только теряя.