– Всем разуться, снять влажные носки. Дядя Коля, спишь до часа. Юра – дежуришь до десяти, будишь меня. В час я вас поднимаю. Отбой.
Черт, опять будят! Уже десять, что ли?
– Тихо, Сергей, тихо. – Предупредил шепотом Юра. – Ухо к земле приложи – слышишь топот? Это кони, кажется. Тут кони рядом. Пастухи, наверное. Может, разбудим Николая Егоровича, определимся, в какой стороне… Э‑э‑х!!!
Я не видел того, кто бросился на Юру, и его самого не видел в темноте, но на меня навалились двое или трое. Пытавшегося схватить за руку я подмял под себя, оседлавшего меня сбросил в бок, заваливаясь и, кажется, ломая ему бедро, но тут же снова толчком был опрокинут, и чьи‑то колени уперлись мне в грудь. Рядом слышались яростные хрипы и приглушенный мат Юры. Рот ему, что ли, зажимают, моралисты? Острый край железа вспорол мне кожу под кадыком, и сразу на груди стало влажно, пришлось замереть. Дальнейших действий хозяина ножа не последовало, и я прохрипел:
– Все! Все! Юра, прекрати! Это недоразумение, сейчас все успокоимся и разберемся.
Маты затихли, но возня с той стороны продолжилась. Я еще раз призвал к спокойствию и примирению, после чего меня ударили чем‑то деревянным в основание черепа, швырнули лицом в траву и стали заламывать руки. Собственно говоря, я и не сопротивлялся. Ну, свяжите, раз вам так легче. Лучше бы фонарь принесли, ведь ясно же, что трое прилично одетых городских мужчин не коней у товарищей пастухов воруют. Ладно, сейчас разберемся, хоть попить дадут. Черт, не сломал ли я тут кому‑то ногу?
Метрах в тридцати вспыхнул факел…
Господи, это куда же нас занесло? Это что же за портал такой? Может, у меня от жажды глюки, голову‑то здорово напекло. Ну, нет на Земле таких рож. Уж каких только мусульманских чертей в Афгане не видывал – война людей не красит, да и в Питере в начале девяностых были некоторые личности, первая степень устрашения, но это‑то – просто кино! Гоблины, что ли? А эльфы где?
Фигуры стоящих были вполне человекоподобными, разве что ноги коротковаты, а туловище длинновато для такого роста. Ну, да у моего знакомого то же самое, и жив‑здоров. Обуты в сапоги с широким голенищем, далее какие‑то шаровары, запахнутая длинная куртка или халат. У нескольких что‑то вроде кожаного панциря, на плечах до кисти руки какие‑то накладки, похожи на деревянные, один в малахае. Руки непропорционально длинные, в общем – "Планета обезьян". Другой – здоровило, с торчащей в распахнутом халате, покрытой шерстью, грудью. У ближайших морды в кровище. Над нами стояло около десяти особей, еще двое лежали в кругу света.