Всему хорошему когда‑нибудь приходит конец. Еще вечер‑два заседаний нашего Генерального штаба, и мои оппоненты заметят, что я начинаю повторяться в предлагаемых комбинациях. Перестановки туда‑сюда, быстрая переброска сил и их концентрация на местах возможного прорыва противника, нереальная для исполнения с этой бандитской вольницей, и все, варианты закончились. Бобик сдох.
Я не заканчивал военного училища. И учила меня война. Шесть лет войны. На военной кафедре в институте преподаваемые предметы не оседали в памяти надолго, учеба там была вынужденной необходимостью, чтобы не вылететь, не более того. Пара по войне, запрет на посещение лекций, автоматическое исключение – вот что нам прочно вдолбили. Еще запомнилась шагистика по лужам в идеально начищенной обуви и отглаженных брючках. Нет, как правильно держать автомат при атомном взрыве, я усвоил, и кое‑что еще, применимое в той реальности и неприменимое в этой. Остальное как вода – набрал в мисочку перед экзаменом, предъявил преподавателю, получил зачет, вышел за дверь, выплеснул.
А главное, нам не давали на военной кафедре истории войн и войск, тактики и стратегии кавалерии, всех этих Александров Македонских и их фаланг, то есть, того, что дают в училищах. Эти знания у меня только в объеме средней школы. Учили нас хорошо, сколько лет прошло, а если надо пообщаться на тему военных аспектов жизни кочевников, арабов, бедуинов, монголов, турок‑огузов, о том же Чингисхане поговорить или о железном хромце Тимуре – справлюсь, тему поддержу, хотя не рвусь нисколько. С этими же справляюсь, беседуем. Да. Но, не две же недели.
Видятся мне два варианта завтрашнего завершения цикла лекций. Первый: пусть попробуют сами применить на практике проигранные нами схемы, прибегут побитыми щенками. Все прощу, лично приедем на места боев и разберемся. Переиграем. Второй: дайте конкретный практический пример, и на мою ответственность, отработаем. Лучше всего мелкий агрессор, беспокоящий мирных жителей пограничья, или крупная разбойничья банда до тысячи всадников. На выходе – моя свобода, должен же я что‑то получить, а то все болтаем, болтаем. И информация, черт возьми, ну сколько так можно, ничего не знаю и не понимаю вокруг. Да при чем здесь знание языка, если никто ничего не говорит. Вот кто я такой, например? Опять – сам догадайся? С завтрашнего дня я – Томчин, и пусть произносят мое имя, когда ко мне обращаются!
…Чего‑то депрессия навалилась. Типа: жизнь пошла скучная, неинтересная, бесцельная. Выпить нечего, кумыс их этот – дерьмо. Толку чуть, трезвенники. И вообще все – дерьмо. Надоело с этими козлами общаться. Объяснил им вместе с Цэрэном один раз свои предложения и замолчал. Не поняли – их проблемы. Не хочу я ничего. Цэрэн уже неделю грустный в юрте сидит, переживает. Зря. Все идет, как идет, и будет, как будет. Пора его арифметике учить. Сейчас и начнем.