После паузы, когда в полной тишине послышался некий скрип мозговых извилин, генерал решил окончательно:
— Оптимальный срок: берём планету семнадцатого июня!
— Да! Феноменально!
— Разве что придут новые, более точные данные, — оба сквока уставились на усиленно жующего пиклийца.
Тот с солидностью кивнул:
— Лишь только последует хоть малейшее изменение, вы узнаете об этом первыми.
— А что это значит? — генерал как-то странно подморгнул своему заместителю.
— Вот пусть наш гость догадается с первого раза! — несколько грозно прорычал полковник.
— Э-э-э…? — атташе недоумённо пожал плечами и наклонился вперёд: — Что?
— Что на четыре дня мы спокойно можем расслабиться! — торжественно провозгласил командир базы под звук льющейся в высокие рюмки водки. Его заместитель разливал до краёв сразу из двух бутылок, словно хвастаясь, что умеет стрелять сразу с обеих рук. — Познакомитесь со всеми нашими офицерами! Мало того, послезавтра у нас празднует свой день рождения начальник штаба. Юбилей, пятьдесят пять лет! Так что вынужденное безделье нам не грозит. Ну! За победу нашего оружия!
С тихим ужасом гость из королевства Пиклия склонился к своей рюмке, содрогаясь при этом от недобрых предчувствий. Видимо от постоянного запоя и этого непредвиденного празднования ему теперь ну никак не удастся отвертеться. А маложивущие и обильно веселящиеся сквоки праздновали все даты своего рождения с такой яростью и энтузиазмом, что казалось, делают это в последний раз. Да у некоторых так и получалось от перепою. Но зато считалось достойным делом уйти из жизни именно в свой личный праздник, в окружении лучший друзей, соседей и родственников. Особенно выделялись круглые даты. Так что те иностранные гости, которым «посчастливилось» побывать на этих диких и необузданных по своей экспансивности юбилеях, потом вздрагивали до конца своей жизни только от одного воспоминания, и при этом удивлённо крутили головами: "Как я тогда выжил…?"
3589 год, 12-го июня, Хаитан
Сменились с боевого дежурства ранним утром. Но если почти у всех курсантов настроение было отличным и они громко делились впечатлениями, то между командиром отделения и его подчинённой Ланьо, словно чёрная кошка пробежала. Они не просто не разговаривали, но и не смотрели друг на друга. А во время завтрака так вообще усели за разные столы. Гарольд отнёсся к этому с полным, как могло показаться, равнодушием. А вот Роман решил выступить примиряющей стороной. Причём ни он, ни его драгоценная Магдалена не могли догадаться, что именно стало причиной ссоры.