Елена тяжело вздохнула:
– После гибели Базальта я всегда с ножом хожу… Не хочу умирать как овца, хоть кого-то прирежу…
– Ага! Вот меня и решила первого на тот свет отправить? За что, спрашивается?
– Ты плохой… Ты и меня, и Ольгу обманываешь…
– Едритун сто раз! – воскликнул Иван. – Да ты меня сейчас обвинишь, что это я сам себя порезал?!
– Ну да… косвенно…
Пока велся этот диалог, Загралов прислушивался к руке и лихорадочно думал, бежать ли за помощью к целителю. Ладонь болела, но терпеть было можно.
Иван приподнял руку, попытался пошевелить пальцами. Получилось! Правда, захлестнула волна боли, но почти тут же и схлынула.
«Схожу к деду Игнату, – решил он. – Пусть глянет. Если скажет: «К хирургу!» – позову отца, и пусть везет в городок. Ой, а что же с Еленой делать? – та так и сидела на полу, рассматривая пятна крови как на своем платье, так и на полу рядом с собой. – Да и с Ольгой бы не помешало парочкой словечек перекинуться… мысленно!»
Естественно, сотвори он свою супругу в физическом теле, то одна ножевая рана, в сравнении с возможным последующим Армагеддоном, покажется детской царапиной. Не говоря уже о том, что Елена, увидев свою подругу, могла проваляться в беспамятстве более длительное время, чем несколько минут.
Создал где-то рядом. Сразу предупредил:
«У меня последние крохи сил. Но я бы хотел с тобой объясниться…»
«Зачем ты ее сюда пригласил?» – тут же последовал вопрос.
«Она прибыла сама, по собственной инициативе. Я был настолько ошарашен, что не сообразил сразу тебя пригласить на прослушивание нашего разговора. Но еще раз говорю: моей вины нет. И я ей не давал ни малейшего повода для приезда сюда. Даже поражаюсь, как она отыскала это место и как сюда добралась…»
«Повод? А что ты с ней кувыркался в кровати, это не повод? А что ты ее ублажал и лелеял – не повод?! Вот она к тебе и прилетела, как голубка к голубку!»
«Милая, мне нечем крыть на твои обвинения, хотя еще раз не поленюсь повторить: ты моя любимая и единственная. Но сейчас мне надо уходить, а я не знаю, что с Леной делать. Оставлять ее одну не следует…»
«Почему же? Дай ей нож и уходи себе преспокойно».
Он замолк, но, видимо, его удивление подобным цинизмом как-то прорвалось к Ольге. Потому что она перешла совсем на иной тон, без показной кровожадности:
«Ладно, ты ведь знаешь, что я не такая… И если бы я тебя не подогнала, она бы точно себя зарезала… Видел? Прямо в сердце себе метила. Кстати, как твоя рука?»
«Да потому и надо уходить, что местному целителю следует показаться. Если сухожилия задеты, придется к ближайшему хирургу мчаться…»