Я достал из тайника пять из семи оставшихся Сердец Магии, что у меня были, и поднявшись со своего кресла, направился к защищенному залу, где находился «Матер». Остальные два я оставил, они мне нужны будут для другого.
Пока я двигался к залу, я обдумывал вариант, каким можно связаться с Душой Мира, я не думаю, что она постоянно слушает мысли все людей, если она такое вообще может. Мне нужно, каким-то способом привлечь ее внимание к себе. Есть ли у меня что-то, что связано с душами? Есть, духовное зрение к нему относится, но сможет ли оно мне помочь, все же это зрение, а не духовный голос или какая другая способность. Тут я резко встал на месте. Стоп. А почему оно не может использоваться как-то еще? То, что я использовал эту способность только для того чтобы видеть, не означает, что это все что она может.
Я с новой надеждой пошел к залу, который находится на самом нижнем уровне, в самом защищенном месте. Через несколько минут, я прошел пост стражи, охранявший этот важный артефакт и оказался в зале, по центру, на возвышении стоял небольшой постамент, к которому вели ступеньки, на нем и лежал «Матер».
Поднявшись по ступенькам, я оказался у самого артефакта, ну а теперь самое сложное. Для удобства я сел и положил камни рядом с артефактом, нового шанса может и не быть, после чего перешел на духовное зрение, опустив глаза вниз, я старался рассмотреть Душу Мира. Само собой, ничего не выходило, слишком далеко. Теперь нужно обратиться к миру, не произнеся ни слова. Я постарался вспомнить то, что я старался забыть все это время, разрушение Земли, смерть Геи. Я вспоминал то, что я чувствовал, перед тем как моя душа начала сгорать, как я себя чувствовал, когда я был душой.
Это было непривычное, забытое ощущение. Я весь ушел в себя, вспоминая тот момент, это было чем-то похоже на транс или медитацию. В этом состоянии я просидел долго, очень долго, возможно несколько дней. Но все же что-то начало выходить, позабытое чувство вернулось, моя душа немного уплотнилась и задергалась, будто испытывает большие трудности существуя в таком состоянии. Вернулось то же чувство боли, какое-то фантомное ощущения жжения не на теле, но на душе.
Через несколько попыток, у меня вышло издать слово, ни горлом, ни мыслью, душой. Мой рот был закрыт, ведь чтобы говорить, душе не нужно двигать губами, это оставшаяся привычка после материального существования. Боль растет, и ее становится все тяжелее терпеть. К ней нельзя привыкнуть, только терпеть до определенной границы.
— «Мир… душа… мира… зову…» — начал я звать, обращаясь в примерно ту сторону, где должна быть ее душа.