— Пайю, ты блеял?
— Нет.
— Орунурк, ты блеял?
— Нет.
Каждый раз в ответ звучало «нет». Честно говоря, такое расследование выглядело довольно забавно. Неужели учительница Паэмурд надеялась, что кто-нибудь из нас добровольно скажет «да»?
— Пихлат, ты блеял?
Очередь дошла до меня.
— Я не мяэкал.
— Как?
— Нет.
Может быть, мой доброжелательный читатель желает знать, блеял ли я на самом деле? Нет, я действительно не блеял. И вовсе не из трусости. Ведь не требуется никакой особенной смелости, чтобы в кромешной тьме слегка проимитировать овечий голос. Но мне просто было не до того — слишком волновался из-за Олева.
— Кивимяги, ты блеял?
Нервы мои натянулись, как струны. Вдруг кто-нибудь сейчас встанет и скажет: «Кивимяги не мог блеять, его вообще не было в зале!» Тогда Олева сразу бы могли заподозрить не в мяэканье, а гораздо худшем — в том, что он совершил на самом деле. Тогда ему пришлось бы предстать перед директором в качестве подозреваемого номер один, а уж директор прижал бы его по всем правилам искусства расследования, и история могла кончиться очень печально.
— Я не блеял, — сказал Олев, чистосердечно глядя при этом в глаза учительнице.
— Мяги, ты блеяла?
— Нет.
Опрос продолжался.
Я облегченно вздохнул.
Учительница Паэмурд уже опросила два ряда.
— Лиивик, ты блеяла?
Теперь очередь дошла до последнего ряда, где сидели Мээли и Линда.
— Нет, — ответила Мээли, как и все остальные.
Но учительница не разрешила Мээли сесть, а продолжала смотреть на нее в упор.
— Почему ты покраснела?
— Я не знаю.
— Может быть, все-таки ты блеяла?
— Не блеяла.
— А чего же ты покраснела еще больше?
Молчание.
Все оживились — в монотонном расследовании наступил волнующий момент. «Могла ли Мээли блеять?» — спросил я сам себя. Она вообще очень скромная девочка и всегда легко краснеет. Так было и в тот раз, когда Олев вручил ей ветку рябины. Но несколько звонких «мяяэ» действительно раздалось с того места, где стояла Мээли. А сейчас ее щеки горели как угли.
— Я жду ответа, — настаивала учительница Паэмурд.
— Я же сказала.
— Что ты сказала?
— Что я не блеяла.
— Я спросила: почему ты покраснела?
— Но я действительно не блеяла, — сказала Мээли и ударилась в слезы.
— Вот тебе и пирожки с повидлом! — заметил Атс, который и в гимназии не освободился от своей привычки бросать на уроке скудоумные реплики.
И тут вдруг вмешался Олев:
— Это же истязание!
Я посмотрел на Олева. Пожалуй, я никогда еще не видел его таким рассерженным.
К счастью, учительница не обратила особого внимания на выступление Олева, лишь предупреждающе постучала карандашом по столу.