Мы рассмеялись.
Нам навстречу шла компания мальчишек из начальной школы. Один пацаненок озорно глянул на нас и сказал ехидно:
— Ухаживают!
Но Линда посмотрела в упор на озорника и отрезала:
— А тебе что за дело!
Мне страшно понравилось, что Линда ответила именно так. Действительно, какое другим до этого дело! И мне стало очень хорошо, так хорошо, как вообще только может быть…
Уже виднелось здание гимназии.
Вдруг мне что-то вспомнилось, и я спросил:
— Линда, скажи, а на самом деле Мээли блеяла?
— Тайну подруги не выдают…
— Прости.
— Не принимай это всерьез, я не хотела тебя передразнивать. Дело в том, что Мээли действительно не блеяла.
— Но ведь там, где она стояла, кто-то блеял.
— Это я.
— Ты?
— Ну да. Но учительнице я не соврала. Я ведь только сказала, что Мээли не блеяла.
— Отчего же тогда Мээли покраснела и заплакала?
Линда вдруг посерьезнела.
— Это совсем другое дело, — сказала она. — Знаешь, Мээли ужасно боится.
— Чего?
— Ну, немцев и все такое. Ее дядя коммунист, и перед войной был кем-то, понимаешь? Он ушел с Красной Армией. И теперь к ним домой ходят провокаторы.
— Провокаторы?
— Ну да, шпики. Один человек втерся было к ним в доверие как друг семьи. Но, к счастью, их предупредили, что это шпик. А позже к ним приходили два мальчишки из нашего класса, очевидно по заданию того человека. Только Мээли не говорит, кто были эти ребята. Уж я спрашивала и так и эдак, а она не хочет говорить, и все.
У меня в голове царила полная неразбериха, наверно, это отразилось и на моем лице. К счастью, Линда не смотрела на меня.
Значит, вот как истолковали Мээли и ее тетя наше посещение! Они приняли нас за шпиков! Надо ли объяснять, какое горькое чувство обиды бушевало у меня в груди. Но что поделаешь. Обдумав все как следует, я понял, что у них и в самом деле были основания подозревать нас. Мы пришли туда с полевой сумкой. Но ведь действительно очень странно, что такая сумка больше года валялась в лесу, куда горожане толпами ходят по грибы и ягоды. У Мээлиной тети было достаточно оснований думать, что мы получили эту сумку и письмо от какого-то провокатора, хотя бы от Велиранда…
Мы подошли к гимназии.
Я ринулся в класс, чтобы сейчас же рассказать обо всем этом Олеву.
Но Олев еще не пришел. Надо было подождать.
И пока я сидел за партой и ждал Олева, мне кое-что вспомнилось. Я вспомнил, как учительница Паэмурд мучила Мээли и как Олев тогда страшно рассвирепел. И как он сказал громко: «Это же истязание!» И как он шепнул мне: «Если Мээли теперь что-нибудь сделают, виноват-то буду я!» Мне еще тогда показалось, что Мээли, пожалуй, нравится Олеву. Мне и сейчас казалось, что она нравится ему. И еще мне вспомнились мои собственные слова, сказанные мною каких-нибудь полчаса назад Линде: «Ведь доверять человеку не значит, что надо сразу выкладывать ему все, что у тебя на душе».