— Выражения, употребляемые вами, — возразил граф, кланяясь опять с улыбкой, которая становилась более и более язвительной, — заставляют меня надеяться, что причиной этого возвращения не было письмо госпожи Нерваль, в котором она уведомляла вас о предполагаемом союзе между вашей сестрицею и мной.
— Вы ошибаетесь, — возразил я, кланяясь в свою очередь, — я приехал единственно для того, чтобы воспротивиться этому супружеству, которое не может состояться.
Граф побледнел, и губы его сжались; но почти тотчас он принял свое обыкновенное спокойствие.
— Надеюсь, — сказал он, — что вы оцените чувство, повелевающее мне слушать с хладнокровием ваши странные ответы. Это хладнокровие есть доказательство моего желания сблизиться с вами, и желание это так велико, что я готов выслушать вас до конца. Окажете ли вы мне честь, милостивый государь, сказать: какие причины с вашей стороны могли стоить мне этой слепой антипатии, выражаемой вами так открыто? Поедем рядом, если хотите, и станем продолжать разговор.
Мы поехали шагом, как друзья, которые прогуливаются.
— Я слушаю вас, — сказал граф.
— Сначала, граф, позвольте мне, — отвечал я, — изменить суждение ваше о мнении, которое я имею о вас: это не слепая антипатия, а рассудительное презрение.
Граф привстал на стременах, как человек совершенно выведенный из терпения; потом, приложив руку к челу, сказал голосом, в котором трудно было заметить малейшее волнение:
— Подобные чувства довольно опасны, чтобы питать их и в особенности объявлять прежде совершенного познания человека, внушившего их.
— А кто сказал вам, что я не знаю вас совершенно? — отвечал я, смотря ему в лицо.
— Однако ж, если память не обманывает меня, только вчера я встретился с вами в первый раз.
— И однако ж случай, или скорее Провидение, нас уже сближало; правда, это было ночью, когда вы не видели меня.
— Помогите моим воспоминаниям, — сказал граф, — я очень туп для загадок.
— Я был в развалинах аббатства Гран-Пре. ночью с 27 на 28 сентября.
Граф побледнел и положил на ольстредь свою руку; я сделал то же движение; он заметил его.
— Что же далее?.. — возразил он.
— Я видел, как вы шли из подземелья, как закопали ключ.
— И какое намерение приняли вы вследствие всех этих открытий?
— Не допустить вас убить Габриель де Нерваль так, как вы пытались убить Полину Мельен.
— Полина не умерла?.. — вскричал граф, останавливая свою лошадь и забыв на этот раз свое адское хладнокровие, не оставлявшее его ни на минуту.
— Нет, Полина не умерла, — отвечал я, останавливаясь в свою очередь, — Полина живет, несмотря на письмо, которое вы написали ей; несмотря на яд, оставленный вами; несмотря на три двери, которые вы заперли за нею и которые я отпер ключом, закопанным вами… Теперь понимаете ли?..