И теперь этот человек, для которого не существовало никаких ценностей, кроме собственной жизни, власти и желаний, с подозрением смотрел на своих детей. К дочерям Арман-Улл испытывал лишь пре зрение, как ко всем женщинам во Вселенной, тихих и незаметных сыновей вроде Уэффа не замечал. Впрочем, Уэффа уже и в живых-то не было – несчастный случай на охоте. Но яркий и умный красавец Руин с явными задатками лидера, который и прежде то и дело демонстрировал неповиновение, вызывал опасения, недоверие и даже ненависть отца.
Но сейчас, может быть, в честь праздника, а может, предвкушая новое развлечение, правитель выглядел благодушным, довольным и сперва не замечал нелюбимого сына и дурнушку-дочь. Моргана, старательно расправив платье, присела на краешек своего кресла. Она старалась не поднимать глаз, но чужие насмешливые взгляды – все равно, были таковые или нет – обжигали ее, как кипяток. Против своей воли принцесса, которая всегда помнила о своей уродливости, залилась краской, она покрыла ее лицо неровными пятнами, похожими на вмятины от пальцев, и сделала его еще более одутловатым.
Руин, расположившийся в кресле с удивительной смесью церемонности и свободы, на миг нагнулся к ней.
– Моргана, успокойся, – едва слышно, но твердо шепнул он. – Держись наглее. Наплюй на окружающих.
– Я же…
– Твоя внешность – только твоя забота. Не их собачье дело.
Непривычная грубость его лексики на мгновение успокоили ее. Но вместе со спокойствием пришла досада. «Ему легко говорить, – с раздражением поду мала девушка. – Он – красавец. Вон как на него смотрят все эти дамы. Глаз не отводят». Подумала – и тут же устыдилась. В соответствии с идеалами патриархального мира Провала, Моргана была, как и положено, робким и кротким существом. Ей не следовало так думать. Кроме того, она любила брата всей душой, и непривычная зависть вогнала ее в еще более густую краску. Ее охватил жар, слезы выступили на глазах.
Шурша длинной шелковой одеждой, к Руину подошел церемониймейстер, чопорный высокий старик, с поджатыми губами, взглядом, устремленным в себя, и перекошенным от злости лицом. Смыслом его жизни были лишь две вещи – старые обычаи и сплетни. Он низко поклонился принцу. Руин бесстрастно смотрел на него и не думал отвечать на поклон… впрочем, согласно традициям он мог поступать и более высокомерно.
Старик скривил губы, но его голос остался спокойным.
– Ваше высочество, где ваш брат? Ужин пора начинать.
– Наш брат Дэйн спустится через несколько минут, – ответил Руин, не отрываясь глядя на что-то, видимое только ему одному. Может, пятнышко на мраморной стене? – Он задерживается не по своей вине.