– Я сказал то, что думал, – повторил он.
– Тебе отказывает твой безупречный вкус, братец!
– Прекрати, – холодно отозвался он. – Я уже ответил на подобное замечание там, в зале.
Моргана отшатнулась и прижалась спиной к стене. Камень был ноздреватый, грубо обтесанный, он хранил в себе холод самого сердца гор. Кто-то когда-то нацарапал на них значки – Бог знает, сколько лет этим значкам. Или, может, тысячелетий?
– Что?… Что красивого ты во мне нашел? Что?! – вполголоса закричала она. – Груду жира, патлы, которые ни в одну прическу не уложить?
Она зарыдала. Это была настоящая истерика, слезы градом сыпались из ее глаз и текли по одутловатым, мятым щекам, покрытым темно-алыми пятнами. Слезы облегчили ее боль, тем более что, несмотря на сегодняшнюю выходку брата, он все равно оставался для нее самым дорогим человеком. Она рыдала и смотрела на Руина, а он так хорошо, так ласково глядел на нее…
Он коснулся ее щеки с нежностью человека, умеющего по-настоящему любить. Брат понимал ее без слов – с одного взгляда, – и каким-то образом он действительно мог видеть ее мысли и чувства. Сейчас он вполне способен был оценить, насколько ей плохо, и его поразило, как больно стало ему самому.
– Моргана, – ласково позвал он. – Моргана… Посмотри мне в глаза.
Поток слез иссяк так же неожиданно и быстро, как нахлынул – принцесса слишком много в своей жизни плакала. Она вытерла глаза платочком, вытащенным из-за пояса, и послушно посмотрела на брата.
– Послушай меня. Тебе не надо так на это реагировать. Ты ведешь себя так, словно твоя внешность – твоя вина.
– Но Руин, кто же…
– Не перебивай меня, – властно сказал он, и девушка немедленно замолчала. – Пойми, твоя внешность – всего лишь болезнь, поэтому в недостатках своей внешности ты не виновата.
– Эта болезнь – уродство! – вспыхнула она – и тут поняла, что именно сказал брат. Растерянно по смотрела на него. – Болезнь?
– Болезнь.
– Но любую болезнь можно вылечить, разве нет?
– Можно, – нехотя ответил он.
– И мою тоже?
Надежда опалила ее изнутри, как горло опаляет крепкая выпивка, счастье волной поднялось в душе, хотя Моргана едва ли поверила в такую волшебную возможность. На ее глазах вновь вскипели слезы, и Руин почти с испугом отвел глаза. Он уже пожалел, что сказал.
Но, раз начал, следовало идти до конца. Солгать под взглядом сестры принц не смог бы.
– Да, можно.
– А… Ты – можешь?
– Я не уверен. Пожалуй, нет. Она вцепилась в его локоть.
– Но, значит, ты хотя бы представляешь себе, что нужно делать… А кто-нибудь может это сделать?
– Я таких не знаю.
Он скинул с плеч свой плащ и набросил на сестру, закутал ее. Одежда еще хранила тепло его тела. На мгновение оказавшись в кольце его рук, Моргана вздрогнула всем телом, потому что лишь теперь ощутила, насколько замерзла. После плача всегда холодно, особенно если находишься в полузаброшенном и неприютном крыле старого дворца. Может быть, Руин просто угадал или в самом деле почувствовал, как она продрогла.