За миг до того, как незнакомец коснулся его руки, Мэлокайн что-то почувствовал и обернулся – все-таки он был воином. Неизвестный двигался мягко, плавно, стремительно, и Белокурая Бестия понял, этот человек знает толк в драке. Вернее, знал, что сейчас он казался ослабевшим, изможденным и нисколько не готовым нападать и даже защищаться. Измученный, осунувшийся, растрепанный, с блуждающим взглядом, чужак мог вызвать в окружающих только жалость. Он походил на умалишенного.
Выбросив вперед руку, незнакомец вдруг коснулся запястья Мэла сухими, вздрагивающими пальцами – никакой угрозы в этом жесте не чувствовалось, и Белокурая Бестия не отстранил его. Он посмотрел Мэлу в глаза. Недавний заключенный поразился тому, как чист этот взгляд. На Мэлокайна смотрели глаза человека, в правоте поступков которого можно быть уверенным.
– Прости, парень, – с искренним сожалением и тоской сказал чужак. – Прости. Я знаю, что мое «прости» – ерунда, и извинить такое невозможно, но все-таки.
– За что простить-то?
Незнакомец поднял на него глаза. И сразу опустил.
– Ты скоро поймешь. Прости, но я должен. Я больше не могу. Нет сил. Прости. Теперь ты ликвидатор. – Он хотел еще что-то сказать, но передумал, махнул рукой и отвернулся. Странный мужчина казался совершенно убитым – может, поражен каким-то горем или болезнью? Он больше не смотрел на Мэла, неужели действительно чувствовал себя за что-то виноватым?
Белокурая Бестия догнал его и схватил за локоть.
– Постой! Постой, парень. Что случилось? У тебя какая-то беда, горе? Может, я могу помочь?
Чужак обернулся и посмотрел на собеседника почти растроганно.
– Нет. Помочь ты мне не можешь. Если не считать того, что ты уже помог. Ведь я, не спрашивая, переложил на тебя свою ношу.
– Да что за ноша-то? О чем ты толкуешь?
– Теперь ты ликвидатор. Вместо меня.
– А кто такой ликвидатор? Незнакомец помедлил.
– Ты не знаешь?
– Нет.
– Что ж… Думаю, очень скоро узнаешь.
– Постой! Расскажи мне. Объясни. Я не хочу ждать – расскажи ты. Вон, пойдем в ресторанчик, перекусим, выпьем и все обсудим.
– Нет.
– Но ты же просил прощения, помнишь? Если пойдешь со мной и все толком объяснишь – клянусь, я прощу тебе, что бы это ни было.
Все норовящий уйти чужак заколебался – это было заметно.
– Тебе не нужно есть со мной вместе… – Но Мэл не слушал. Он потащил собеседника к дверям ресторанчика.
Ресторанчик оказался небольшой – три узких и скромных зальчика, вытянувшиеся в анфиладу. Деревянные столики были отделены друг от друга не большими ширмочками и кадками с какими-то вечнозелеными растениями, похожими на миниатюрные, но коренастые кипарисы. Сидели посетители на широких скамьях, застеленных чем-то мягким. Вдоль всех кабинетов тянулась стойка, тоже деревянная, уставленная натертой до блеска стеклянной посудой. В двух небольших залах были камины, там горел огонь, стояли уютные таганки и кипели чайнички – готовился кофе для тех, кто предпочитает напиток «с дымком», – а рядом стояли бочонки, из которых можно было нацедить пива или сидра. Для тех, кто заказывал обед или ужин, это было почти бесплатно.