– Годится, – кивает кшатрий.
– Поддерживаю, – дергает подбородком генсек.
– Типа, аминь! – впервые позволяет себе раскрыть рот обряженный в грубо выделанную кожаную куртку бритоголовый «делегат» Бандитского Треугольника.
– На этом предлагаю закончить. – Ганзеец встает с места, вновь снаряжает «Глок» магазином и протягивает его… нет, не верному Семенову. Мне. – Позвольте мне от нас всех сказать спасибо милой Элис за заботу и возможность посидеть часок в тесной дружеской компании, так сказать, без галстуков. И преподнести вот этот скромный памятный сувенир. Бери, моя дорогая, бери. Пригодится.
Слишком ошарашенная, чтобы спорить, я сжимаю рукоятку «Глока».
«Сдвоенный магазин на семнадцать патронов, – пульсирует в висках. – Хватит на всех в этой комнате с лихвой!»
В гробовой тишине щелчок предохранителя звучит оглушительно.
Кто-то из телохранителей, не сдержавшись, шумно выдыхает сквозь зубы.
Я убираю подарок в карман.
– Поняли?! – ганзеец обводит собравшихся торжествующим взглядом. – А вы не верили! – Он поворачивается ко мне. – Ты все-таки наша, зачем отрицать очевидное? Семнадцатизарядная вера слишком глубоко пустила корни в твоей душе…
– Что ж, – генсек слегка пристукивает кончиками пальцев обеих рук по столу, а потом резким движением отодвигается вместе с жалобно скрипнувшим стулом, – пора и честь знать. Дела, как говорится, не ждут. До новых встреч, товарищи!
– Тамбовский волк тебе… – не удержавшись, шипит ему в спину фюрер.
– Сказал бы хоть «баварский» ради поддержания имиджа, – кривится кшатрий и тоже встает. – Мельник, ты со мной?
– Я догоню…
* * *
– Ну, здравствуй, Элис! Ты все та же. Даже духи не сменила. Мускус…
– Здравствуй, полковник! А ты постарел.
– Давно не виделись, а?
– Год. А как будто вчера расстались. Я-то надеялась… – обрываю фразу на половине.
Мельник тоже молчит и лишь яростно размешивает ложечкой остывший чай в стакане. «Абсурд, – думаю я. – Везде только абсурд и фальшь. И чай – не чай, а перетертая грибная труха, и размешивать в нем нечего…»
Полковник перехватывает мой взгляд. Видимо, он слишком красноречивый, потому что прославленный сталкер дергает уголком рта:
– Так и не попробовала? А напрасно. Листовой цейлонский. С рафинадом. Специально для тебя просил заварить. Это Юрка Семецкий сегодня утром принес. На нем потом почти двадцать ран насчитали. Говорят, последние метры до гермы на руках полз. А в шлюзе, когда его уже внутрь втащили, все пытался рюкзак снять. Шоколадка у него там была, для племяшки маленькой. Понимаешь, Алиска?! Шоколадка! – на моей памяти голос железного полковника впервые надтреснуто дребезжит. Это настолько шокирует, что я даже пропускаю мимо ушей обращение, за которое в другой раз вцепилась бы в глотку.