— К пистолю? — изумился Поборец.
— Это не какой-то «пистоль», а свежее достижение немецкого технического гения — штурмовой пистолет с функцией уничтожения маломощной бронетехники.
— Правда, что ли? — удивился Нерода.
— Матчасть нужно лучше учить, — назидательно посоветовал переводчик. — Эта хрень не хуже подствольника. Кажется, четырехсантиметровую броню может взять. Ну, если супротивник особо дергаться не будет.
Нерода повертел пистолетную гранату, из-за кумулятивного набалдашника смахивающую на недоношенную булаву:
— Сомневаюсь, однако. Машину или «бэтэр», возможно, прошьет. Танк, он…
— А если не танк? Если что-то крупное, но не очень бронированное?
— Ты, Же… тьфу, Огр, как себе это представляешь? На мустанге подскакать и от бедра пальнуть? На той точке транспорт весьма беречь будут, поскольку его там крайне немного.
— Может, на подходе цели можно попробовать?
— Этим?! Тоже «стингер» нашел. Фантазия бурная, да ствол отсталый.
— Зато панятный, — вставил Михась, с новым уважением рассматривающий оружие. — Уставил, пальнул…
— Угу, дистанцию разрыва угадал, траекторию в уме высчитал, скорость цели просек, — согласился Женька.
— Чаго мудравать, — вдохновился Поборец. — Разок пальнуть, потым…
— Ты покажи, где этот самогуб нашел, — Нерода взял свой автомат. — Там обвес должен быть и патроны.
— Можа, и есть, — уклончиво согласился Михась. — Но там таго…
— Чего «того»?
— Насрато. Фрицев неаккуратна подрало.
— Показывай и матюгальник свой обуздай.
Трофейщики осторожно выползли из-под машины. Женька положил на колени автомат, глянул на подконвойного — сопит как ни в чем не бывало. Сомнительная затея — использовать такого… индивида. Действия его не предугадаешь, контуженый, истерик и вообще… С другой стороны, шанс все-таки есть. Мизерный, но в такой ситуации и три десятых процента начинаешь учитывать. Пусть спит, доведем, на месте по ситуации…
* * *
Лебедев не спал. Эта привычка: лежать неподвижно, размеренно дыша, уйти в себя, лишь частью сознания оставаясь в ограниченном, несовершенном мире грубых и отвратительных реальностей, появилась сама собой. Нет, отнюдь не чуткость загнанного зверя способствовала развитию этой необычной способности. Андрон точно знал, что он в куда большей степени Человек, чем ЭТИ — ущербные, ничтожные ограниченности, что его окружают. Вполне возможно, в далеком будущем таких чувствительных и способных людей станет больше. Вероятно, они жили и в прошлом. Смутно помнилось о Юлии Цезаре и еще, кажется, о Леонардо. Великие люди. Пусть с иными талантами, но великие. И разница между Творцом и человеком — да, велика и непостижима. Величественная пропасть…