– Вам повезло, что тут оказалась бумага. Я пережевала ее и… – Женщина замолчала, заметив, что Иван скривился, а потом опять заговорила: – Мы так в лагере делали. Врача у нас не было, а производство травмоопасное… Меня в Москву перевели в качестве поощрения, как самую лучшую. А тут мой начальник, он же мне в дети годится, стал предложения неприличные делать, а я…
Она продолжала нести бред про какой-то лагерь и какие-то свои сексуальные фантазии, но Иван не слушал. Он боролся с желанием выковырять из себя бумажные пробки и не делал этого лишь потому, что понимал – без них он истек бы кровью, женщина спасла ему жизнь. По совести, ее находчивость достойна восхищения. Значит ли это, что персы не такие уж ограниченные? Да и злобным поступок женщины никак не назовешь…
Из состояния задумчивости его вывел рык взъерошенного милиционера:
– Всем отойти от двери! Или открою огонь на поражение!
Во-первых, у двери никого не было. Во-вторых, открыть огонь на поражение резиновой дубинкой крайне сложно, а иного оружия у взъерошенного не было. Иван собрался указать служителю закона на эти несуразности, но в последний момент передумал.
Щелкнул замок, решетчатая дверь со скрипом открылась.
– Давайте сюда эту суку! – опять брызнул слюной милиционер.
Его коллеги, двое громил, притащили паренька в черном комбезе из искусственной кожи, с капюшоном – таком же модном в этом сезоне среди молодежи, как и прикид Ивана. Парню заломили руки так, что лицом он едва не касался пола. И напрасно его пнули под зад – стоило лишь отпустить, сам ввалился бы в камеру. А так он пролетел через все помещение и врезался головой в грудь эколога. Оттолкнув новичка, тот навис над унитазом. В камере резче запахло перегаром.
Следом швырнули какую-то палку. Скрип петель, щелчок замка. Троица удалилась.
– Извини, братан. – Новичок, а был он примерно одного с Иваном возраста, похлопал эколога по спине.
Хоть русые волосы парень коротко стриг, было заметно, что они вьются. Лицо его покрывали мелкие шрамики, будто кожу пинцетом пощипали. Заметно хромая – припадая на правую ногу, – он поднял палку, довольно длинную, вроде бы телескопическую, и, опираясь на нее, подошел к топчану.
– Извини, отец, потесню маленько. – Хромой присел рядом с дедом, который встретил его очередным приступом кашля.
Палка – это трость, понял Иван. А еще у персов бывают костыли и кресла на колесах, он об этом читал.
– Хрена ты на меня уставился? – Новичок поймал его взгляд. – Я тебе чего – порносайт с телочками? Или тебе мужики нравятся?
Жуков-младший, который никогда раньше не видел инвалидов, отвернулся. Ему здесь не место. Он попал сюда по ошибке. Надо выбираться. Подойдя к решетке, прижался к ней сначала одной щекой, потом второй. Если левую половину лица вдавить в прутья, взгляд упирается в дверь в конце коридора. На двери табличка, что́ там написано – не разобрать, далеко. А вот если правую – видно большую, в половину стены, телевизионную панель в холле, где собрались милиционеры.