- Вот что, гениальная моя, я вас на эту свалку не тащил, вы нас как бы сами сюда притащили. Чего вам не хватает? Вы обещали мистическую среду, а нашли шикарную помойку. Спасибо. Мы благодарны. Целуем ваши руки. Только дайте теперь как бы и нам с Лобановым поработать, чтобы как бы снять все эти шины, раковины, майки и газовые плиты хотя бы в мистической параллели, раз уж никакой другой здесь не видать. Время не резиновое, Дарьюшка. Искать более изумительные места нет никакой возможности.
- Дайте мне пистолет! - потребовала художница.
- Олеся, дай тете шоколадку, а то она опять разрыдается. - Арлекин направился к оператору, который задумчиво разглядывал самый крупный объект пейзажа, бывалую пошкрябанную газовую плиту.
- Мне кажется, - признался Лобанов, - что вот эта, левая конфорка рождает какие-то непонятные ощущения... Можно попробовать оттолкнуться от нее... Как ты думаешь? Потом дать крупный план всей плиты и отъезд на общий вид... А?
Тут, откуда ни возьмись, Асклепия:
- Гениально, Лобанов! Я всегда говорила: Лобастик - светлая голова. Только снимай быстрее!
- Не плачь, Дарья! - попросила Олеся, догнав во всем разочарованную художницу.
Словно спеша куда-то, Дарья спотыкалась и глотала на ходу соленые слезы.
- Всех великих художников не понимали, - добавила Олеся. - Над ними всегда смеялись и издевались. А с тобой, по-моему, даже не плохо обращаются.
Дарья остановилась и посмотрела в сторону съемочной пощадки. Боль переполняла ее глаза.
- Тебя скоро признают, вот увидишь! - продолжала Олеся. - Люди будут толпами валить на твои выставки и плакать. Они увидят в самых хороших картинах твои слезы и по-настоящему поверят тебе. А если не будет слез, то уж точно никто не полюбит твоих картин, тогда и надеяться не на что.
Разделив шоколадку, Олеся протянула половину Дарье. Художница проглотила шоколадный ломоть, не глядя. Все ее мысли были там, где…
Оператор Лобанов, изгибаясь возле газовой плиты, улавливал пиротехнические эффекты вечнокурящей Асклепии, сквозь которые непонятно как, странно, в мистической недосказанности двигалась старая, дырявая шина как бы сама по себе, а на самом деле, самоотверженными усилиями ассистента Тряпушкина.
Шел третий день съемок, а продвинутого сценария все не появилось. Группа косо посматривала в сторону режиссера, видимо, ожидая, что сценарий вот-вот родится. И правда, какой-нибудь печатный текст пошел бы заметно не пользу будущему фильму. А то как бы странно складывался кинопроцесс: вместо шикарного пляжа сняли свалку, вместо шампанского - сточную воду (имевшую, однако, очаровавший Лобанова «непонятный» бурый оттенок, но ведь, как ни крутись, - не шампанское) вместо модных голых женщин, ровно как изысканных манер вообще ничего не сняли и снимать не хотели. Все ворчали, ждали шикарный сценарий и курили.