Шлих прямо-таки исходил злостью, проклиная Гаунау, Кадану и Окделла. Когда он в десятый раз назвал мятежного герцога предателем, я не выдержал и сказал, что поднявший меч во имя свободы всегда прав, и что Надор и Эпинэ укажут дорогу другим. И что я услышал в ответ? То, что лишь моя болезнь и слабое телосложение мешают этому быку бросить меня в пруд и что я должен благодарить Создателя, что в семье Шлихов нет доносчиков. Неужели этот человек, так же как и я учился в Академии, входил в студенческое братство, распевал «обнимем друг друга за плечи, друзья». Непостижимо! Я оставил бывшего ученого и бывшего человека любоваться картой и вышел в парк. Деревья были покрыты нежной зеленью, трава желтела от одуванчиков, весело щебетали птицы. Весна! Она способна внушить надежду даже в самое одинокое сердце. Надор будет свободен, я в это верю, ведь свободу нельзя удержать, как нельзя остановить солнце.
4 день месяца Весенних Скал 393 года круга Скал.
Вчера я удостоился немыслимой чести - любовался, как люди, которых велено называть лучшими, делили сыновей, внуков и племянников друг друга. Глупейшая церемония, которая обходится казне в немалую сумму, однако не мне считать деньги в мошне Его Величества Фердинанда Оллара.
Все менторы получили пропуска на площадь Святого Фабиана, но воспользовались ими лишь я и учитель фехтования. Шлих к моему немалому удовольствию еще вчера уехал к своему семейству, Кваретти по своему обыкновению спал. Я тоже не горел желанием любоваться на разодетых ничтожеств, но историку и литератору нужно изучать жизнь во всех ее проявлениях. И я поехал. Разумеется, не обошлось без накладок. В карете нас было всего двое, а фехтовальщик был военным, а, следовательно, болтуном, лишенным даже намека на такт. Он имел сомнительное удовольствие знать маршала Алву, когда тот был еще полковником… Полковник в неполных двадцать пять! Пусть кто-то после этого мне скажет, что в этой стране чины и награды раздаются по заслугам, а не по рождению. Тем не менее, я был вынужден выслушать длинный, приправленный дешевыми шутками рассказ о том, как полковник Алва нарушил приказ, убил генерала Рокслея и сам стал генералом. Наш пырятель был от этого в восторге, по крайней мере, он четырежды повторил фразу Алвы, которую тот якобы сказал, готовясь разрядить пистолет в грудь несчастного Рокслея. «Лучше я убью вас, чем Хайнрих убьет фок Варзов!».
Я молчал, предоставив фехтовальщику смеяться в одиночестве. Очень надеюсь, что скоро этим господам будет не до смеха. Маршал Алва может до осени биться лбом в Ворота Ферры, это ему не поможет. К счастью все в этой жизни имеет свой конец, и наша карета остановилась у площади Святого Фабиана, посредине которой торчит некая архитектурная причуда, именуемая колонной Святого Фабиана. Разодетые гвардейцы проверили наши пропуска и кивнули нам на переполненную правую галерею. Разумеется, ведь Центральную занимали Лучшие Люди.