Я вздохнул с облегчением и тоже откланялся. Сразу принялся снаряжаться в путь. Ехать собирался налегке без привала. Выбрал самого выносливого бурта из тех, что остались. Предупредил мать о том, что скоро вернусь с Нирель и сыном. Попросил ее вести себя достойно матери императора, но будучи в изрядном подпитии, она почти меня слышала. Дал Милту наказ следить за ней с Аскорном и по приезду доложить обо всем, что творилось в замке во время моего отсутствия.
Вскоре я уже мчался по мрачному лесу, отпугивая зверье огнем. Мыслями я был в Силве рядом с Нирель. Картины предстоящей встречи заполняли разум, и я уже не понимал сон это или воображение. Усталость после тяжелого дня накрывала. Мышцы расслаблялись, и я то и дело ловил себя на том, что начинаю ронять факел. Хорошо хоть бурт не знал усталости и резво нес меня по дороге. Мы лишь раз остановились попить воды у реки, поэтому к обеду были уже возле деревни.
Я изначально насторожился. Вокруг царила суета. Нагилы метались по Силве с вылупленными глазами, хотя обычно этот народ ведет себя спокойно. Что могло всполошить жителей деревни? Прямо на бурте я заехал во двор хижины Ланды. Спрыгнул и жестом приказал женщинам увести животное и накормить. Ворвавшись в лачугу, в первую очередь увидел Нирель, но не сразу ее узнал.
Моя женщина сидела на табурете в углу комнаты. Волосы растрепались, глаза опухли от слез, которые текли по щекам, не переставая. Губы подрагивали, а руки тряслись. Платье порванное и грязное. Я сразу подумал о том, что кто-то на нее напал. Подскочил, схватил на руки и прижал к груди.
– Что случилось? Кто тебя обидел? Я сейчас же сотру эту деревню с лица Инфернума!
Но Нирель только всхлипывала в ответ. Нагила смотрела на меня с жутким страхом в глазах и тоже молчала. Крепкая рука опустилась на плечо. Я обернулся и увидел Тулека. Вид у него был такой же потрепанный, как у Нирель. В голове одна догадка сменялась другой, и от каждой в груди закипал гнев, пробуждая зверя. Я его едва сдерживал.
– Кирон, Келеар пропал. Мы нигде не можем его найти. Это моя вина. Мы ходили к реке, я выпил скумы и уснул на берегу.
А вот теперь я испытывал не просто гнев. Поставив Нирель на ноги, я почувствовал настоящую ярость. Не успев выбежать из хижины, я превратился в зверя и побежал к реке. Чутье должно мне подсказать. Я хотел взять след сына, но то, что это произошло у реки, сильно сбивало. За спиной услышал топот. Тулек тоже принял звериный облик. Мы разделились, обшаривая лес вдоль и поперек. Я думал только о том, что сейчас мой маленький сын где-то сидит и плачет. Испуганный, потерявшийся ребенок ждет, когда его найдут. Винить кого-то в том, что не доглядели можно, но это не исправит положения. А на Нирель и так лица нет, как и на Тулеке.