Сиара и Страйк попали под пулеметный огонь вспышек, которые на миг ослепили Страйка; пригнув голову, он инстинктивно схватил Сиару выше локтя и направил ее к черному прямоугольнику, сулившему убежище; двери, как по волшебству, открылись для них двоих. Жаждущие попасть в клуб подняли гвалт: одни ругались, что кого-то пускают без очереди, другие захлебывались от восторга. А потом вспышки прекратились — и Страйк с Сиарой оказались внутри, где их встретил фабричный рокот и громкое, настырное гудение басов.
— Вау, — восхитилась Сиара, — точно в цель. Меня обычно несет прямо на секьюрити, рикошетом отбрасывает назад, а потом ребятам типа приходится запихивать меня в дверь.
Вспышки и лучи багрового и желтого цветов мешали Страйку оглядеться. Он отпустил руку Сиары. Девушка была такой бледной, что в полумраке вестибюля будто бы светилась изнутри. Человек десять, дождавшихся своей очереди, стали подталкивать их вперед.
— Не тормози. — Сиара взяла его за руку своими нежными длинными пальцами и потащила за собой.
Когда они — оба чуть не на голову выше остальных — пробирались сквозь плотную толпу, все поворачивались им вслед. Страйк обратил внимание, что в стены вмонтированы стеклянные аквариумы, в которых плавает нечто вроде крупных капель воска: это зрелище напомнило ему старые гелевые светильники — слабость его матери. Вдоль стен стояли черные кожаные диванчики, а ближе к танцполу начинались отдельные кабинеты. Определить площадь клуба не позволяли расположенные под выверенным углом зеркала: в какой-то момент Страйк оказался лицом к лицу со своим отражением — ни дать ни взять принарядившийся тяжеловес за спиной у серебристой феи — Сиары. Музыка пронзала его насквозь, вибрировала в голове и во всем теле; танцующие образовали плотную толпу, в которой чудом умудрялись раскачиваться и переступать с ноги на ногу.
Сиара и Страйк добрались до какой-то мягкой звуконепроницаемой двери, на страже которой стоял лысый вышибала; он широко улыбнулся Сиаре, сверкнув парой золотых зубов, и открыл потайной вход.
Они оказались в зале с барной стойкой; здесь было не так шумно, но столь же многолюдно. Этот зал предназначался для знаменитостей и их друзей. Страйк узнал телеведущую в мини-юбке, героя мыльных опер, эстрадного юмориста, больше известного своими любовными похождениями, и только потом, в дальнем углу, — Эвана Даффилда.
В узких черных джинсах, замотанный шарфом с черепами, он сидел на стыке двух черных кожаных диванов, свободно раскинув руки под прямым углом на черных спинках, а его компания, состоявшая в основном из девушек, теснилась рядом. Черные, до плеч волосы Даффилда были высветлены, на бледном лице выделялись острые скулы и бирюзовые глаза с густо-лиловыми полукружьями.