Она, занимаясь своими делами, слышала, как он затачивает серп. Звуки доносились с поля: вжик, вжик-вжик, вжик-вжик, они эхом отзывались во дворе, и она слышала их повсюду, куда бы ни шла. Чарли знал, что она его слышит, и он лишний разок проводил бруском по серпу. И когда, наконец, он ловил ее взгляд, то махал ей рукой и снова принимался за работу.
Он теперь хорошо узнал ее, и ему было очень ее жаль. Его поражало как ее одиночество, так и то, что она оказалась заложницей этой фермы, где по-настоящему не чувствовала себя хозяйкой. И когда он заканчивал свои дела у пес, всегда старался постоять и поговорить с ней.
— У вас были какие-нибудь известия от вашего мужа?
— До, я получила от него открытку. Он надеется, что мои дела на ферме идут хорошо.
— Ему бы следовало приехать сюда и самому посмотреть.
— Алек всегда был таким. У него всегда было много разных поразительных идей по поводу бизнеса, и, как правило, с помощью чужих денег. Как-то это был магазинчик по продаже газет. Потом небольшая гостиница. В следующий раз он собирался заниматься разведением собак. Но ни одна идея не сработала. Нам пришлось убираться из множества разных мест, и мы кочевали по всей стране, и за нами тянулась дорожка неоплаченных счетов. Потом он решил, что ему нужна ферма… Он представлял себя этаким сельским сквайром…
* * *
— Где он взял деньги для покупки фермы?
— Он сказал, что выиграл на скачках.
— Это правда?
— Не знаю. С тех пор, как я вышла за него замуж пятнадцать лет назад, я не знаю, чему верить, а чему — нет!
— Как насчет его карьеры в армии?
— Он служил в армии десять месяцев. Помощник лейтенанта… Это было в тысяча девятьсот девятнадцатом году. Но были какие-то неприятности… Что-то связанное с деньгами на питание… Это случилось до того, как я познакомилась с ним, и мне кто-то рассказал об этом гораздо позже. Когда мы познакомились, он мне сказал, что прослужил всю войну, и потом постоянно придерживался этого варианта.
— Но у него не сходятся некоторые вещи, — заметил Чарли.
— Да, я это знаю, — ответила она с улыбкой, потом посмотрела на Чарли и добавила: — Наверное, мне не стоит обсуждать Алека подобным образом?
— Иногда становится легче, когда поговоришь хоть с кем-то.
Они стояли у ворот. Чарли взял свой серп и положил его на плечо лезвием вниз.
— Мне нужно идти. Старик Время! Старость — вот мое имя!
Он всегда старался оставить ее с улыбкой на губах. Он надеялся, что разговоры и шутки помогут ей скоротать одиночество до следующего его прихода. Кроме него она больше никого не видела. Он был единственной ниточкой, связывающей ее с миром.