— Не только знаю, но и запрещаю. Сказано нельзя, — значит, нельзя. Заразите всех свиней.
Лизук, словно бы пропуская мимо ушей слова Анны и вообще не желая больше с ней разговаривать, пошла прочь, поплескивая воду, но, сделав несколько шагов, остановилась.
— Хорошо, что бог знал, кого сделать мужчиной. Костя не запрещает, говорит, что весенняя вода чистая. А ты вот еще как следует не приступила к работе, а уже командовать начинаешь. Ты вот привези мне воду, тогда я и таскать не буду. А нос задирать нечего. Подумаешь, доктор!
Вот уж не думала не гадала Анна, что это слово в применении к ней впервые будет произнесено таким ядовитым (фенено!) тоном.
Она пошла к заведующему фермой и сказала, чтобы воду возили из Цивиля.
Федор Васильевич, выслушав ее, сдвинул серую солдатскую шапку на лоб, почесал затылок.
— Вода? — он сказал это с удивлением. — Кто ходит весной в Цивиль за водой? Если уж тебе очень хочется — сама и пои своих коров цивильской водой, а мне не указывай. А то уж больно много начальников развелось, и все норовят указывать. С меня хватает того, что Трофим Матвеевич ежедневно снимает стружку…
У Анны как-то не хватило смелости сказать, что отныне она работает ветеринарным фельдшером. Покраснев от смущения и обиды, она ушла в свою аптеку.
Не очень-то хорошо начинается у нее работа на новой должности! Близкие девичьи слезы вот-вот готовы навернуться на глаза, но Анна все же сдержалась.
А часа через два увидела Федора Васильевича, самолично везущего воду к кормокухне. Пустой рукав болтался в такт поступи. Управляться одной рукой было неудобно; когда надо было повернуть лошадь, Федор Васильевич брал одну вожжу в зубы, а другую натягивал.
То ли он от кого узнал о назначении Анны ветфельдшером, то ли назло ей сам пошел возить воду.
«А может, некого было послать, людей-то не хватает, — подумала Анна, и ей стало жалко однорукого заведующего. — А я, глупая, еще обиделась на него…»
Собираясь уходить из аптеки, Анна начала закрывать шкафы. Обернулась — на пороге в сапогах, в синем плаще Санька. Из-под армейской фуражки выбиваются непослушные кудри. От весеннего солнца и ветра лицо успело потемнеть, губы сухие, потрескавшиеся.
— Небось не ждала?.. Конечно, мы не целинники и орденов не получа…
Анна пристально поглядела на Саньку, и он осекся на полуслове и опустил голову. И уже другим голосом, глухо:
— Эх, Анна. Верил, ждал. Однако же птицы, на которую надеялся, не оказалось в гнезде.
— Во что верил? Кого ждал? Какая птица? Что с тобой случилось, Саня?
— Хм… — хмыкнул Санька. — Делаешь вид, что ничего не знаешь? Не будем зря терять время на всякие выяснения. На, прочитай. Вот моя философия…