Вот и приехал Волк меня к себе требовать — то ли для передачи опыта, то ли под домашний арест поместить. Это чтобы от военного трибунала отвести: поединки в мирное время круто оценивались, даже если с побежденными гражданами.
— Поединки?
— Ну конечно. Типа дуэль на поражение. Помнишь, кэлангам разрешили оружие на поясе сохранить для-ради воинской чести. Ну и как после этого в дело его не пустить? Ёрзает в ножнах, знаешь, и на волю просится. Ладно…
Похитил меня супруг и привёз прямиком в тот домик в горах, ну, который мы с тобой по нечаянности сожгли. И показывает: лежит на хрустальной глыбе карха мэл, а сквозь самоцвет другая виднеется — отражение, цветная тень или двойник. Так свет внутри затейливо играет, понимаешь. Ножны потёртые, случайные, акулья шагрень поверх деревяшки. Тоже особый шик, знаешь: эфес из кожи галюша выходит самый удобный и видный из себя. Ты понимаешь, кстати, что это одно и то же? Только на рукояти такие округлые бляшки оставляют, даже делают вид, будто следы пальцев хозяина отпечатались, а с футляра шипы снимают почти начисто. Ну, а сам клинок двойной заточки стилизован под японский, только конец не срезан наискось, а слегка оттянут. На длинной рукояти — чеканная цуба с деревом и драконом, вместо хамона — орнамент: юноши и девушки, те и другие с длинными развевающимися волосами, держась за руки, несутся в хороводе. Чернь и позолота, скупые, едва намеченные штрихом контуры. Либо сам Дарран, либо один из его учеников гравировал по клинку работы своего мастера.
— Нравится? — говорит.
— Как же иначе, — отвечаю. — Что на нём изображено?
— Как ни крутись, а женщина из тебя вовсю лезет, — смеётся. — Всё бы ей на картинки любоваться, а нагое лезвие неинтересно. Праздник первого августа здесь вырезан. День Терги, сбор урожая и начало обвальных летних гроз, от которых она служит защитой. Прекрасный праздник и страшный.
Самую чуточку замечтался, вообразил себе непонятно что. И продолжает:
— Тот самый, снятый с Могора. Ты его и рассмотреть тогда не удосужилась, хоть и твоя тоже была победа. Хочешь, ныне подарю?
— Красавец клинок! — отвечаю. — Что рубить, что резать, что колоть. Но, боюсь, женщине не по руке придётся. Там внутри что — ртуть от рукояти к острию переливается, как в мейстерских двуручниках?
Намёк, получился довольно-таки прозрачный: мейстерами у нас исполнителей приговоров зовут. С долей неподдельного уважения, но всё-таки… Обиделся Денгиль, но виду почти не показал. Почти — значит, специально хочет, чтобы заметили.
— Вот так я в тот раз и не получила подарка, — вздохнула Карди.