Все хирья, кто успел, вскочили в седло, их женщины спрятались в повозках, и вряд ли хоть один из них думал в то время, что зеленая страна ниспослана им Богом.
И тогда чужая девушка со своим ребенком на руках выступила вперед, и люди хирья впервые услышали ее голос, низкий и чистый.
— Вот, смотри! — сказала она предводителю, протягивая ему на седло своего мальчика. — Одних дочерей родили тебе твои жены, я же дарю сына, И выкупа за молоко, которым вскормила, я от тебя не потребую — бери его во имя Синего Неба и Бога Единого!
Ее первенец тем временем успел плотно усесться на седло впереди вождя и, смеясь, ухватил того за бороду, а другую ручонку протянул к его сабле, рукоять которой попеременно мерцала искрами смарагдов и лалов.
— Какой смелый! — улыбнулся предводитель. — Настоящий батур и к тому же красив, как полная луна. Эй, я беру его, женщина, а за твое молоко дарю твоему племени вечный мир. Не воевать же, в самом деле, мне с родичами?
Всадники повернули коней и ускакали. Больше их никто из хирья не видел и не слышал о них.
Спустя некое время чужачка снова слегла в родовых муках. Уже то, что второе ее дитя медлило появиться на свет, вызывало женские пересуды, да и родилось оно в пору между ночью и днем, когда смешиваются времена и не знаешь, доброе ли, злое явится на землю. А к тому же был второй сын весь в рыже-бурой шерсти с ног до головы и сразу же начал прытко ползать, опираясь на колени и ладошки, будто звереныш. Все это вызвало такой суеверный ужас у всех, что если бы не услуга, которую пришелица оказала раньше племени, ее с приплодом сразу бы прогнали, и хорошо если не камнями… Но таборный воспротивился этому и сказал:
— Уже сказано было, что женщина эта — часть нашей судьбы и нашего пути. Она останется. Дитя же пусть пребывает с собаками, на которых оно так похоже, и с лошадьми, что не впряжены и не подседланы, чтобы его судьба решилась помимо нас.
Говорят, что никто не мешал чужачке кормить свое отродье, а уходя, она привязывала его к спине одной из собак, что шли за табором. Собаки — лучшие няньки, чем о них думают: не раз люди замечали, как то одна, то другая поспешают в голову каравана, держа отвязавшегося младенца зубами за опояску. Скоро люди стали замечать, что и сами собаки, и лошади, которых они стерегли и выпасали в ночном вместо людей, глядят бойко и весело, как никогда прежде, и нагуляли тело.
Раз как-то ближе к вечеру сошли с гор и окружили табор волки — такие огромные и страшные, каких не видали и самые старые старцы. Были они почти белые, с черной полосой по хребту и ростом с доброго телка; вожак их был крупнее всех и без единого темного волоса, зубы его сверкали как лед, а в зеленых глазах стоял рдяный огонь.