Карнавальная месса

В доме Отца Моего обителей много.

Евангелие от Иоанна, 14, 2

Было три народа на земле: Бет, Лет и Хирья-Хай. Народ Бет жил в изобильных горах, чьи синие ели достигали неба и цепляли собой облака, среди веселых бурных реки кристальных озер, в лесах, полных ягод, цветов и птичьих песен. В год великой засухи от скудости трав ослабли его степные соседи; народ же Бет, напротив, усилился, и тесно стало его сердцу в горной броне.

Тогда люди Бет решили спуститься с вершин долу, чтобы покорить все живое своему мечу. Они гнали перед собой дикие степные роды, как стадо баранов, избивая противящихся ему и не щадя тех, кто униженно молил о пощаде. Но дети, и красивые женщины, и мудрые старики, и мастера, и горделивые храбрецы оставались в живых, пусть и в неволе. Всех их пока еще кормили горы — завоеватели везли с собой жареное зерно и муку, сухие ягоды и вяленое мясо, катышки коровьего молока и бурдюки сброженного кобыльего. Да и кони шли с ними, под седлом или в поводу: источник теплой крови и хмельного кумыса, сытного мяса и шкур с густым пахучим мехом. Неприхотливые лошадки не пренебрегали самым скудным кормом, негодным даже для овец, и умели добыть его даже из-под корки льда и мерзлого снега.

Войско и народ все дальше отходили от своей колыбели, все больше отрывались от истока и все глубже внедрялись в степь, нагую, безводную и полумертвую. Резали скот — и так и сяк ему пропадать — выкапывали съедобные корни, собирали поутру росу с остывших камней и кормились от одного котла и победители, и побежденные.

Но все больше и больше людей втягивали в свое непонятное уже для них самих движение люди Бет и все более по привычке отягощали себя добычей, драгоценной для сытых и никчемной для стоящих на пороге голода и жажды. За тугой сверток редкостного шелка, шкатулку с золотыми монетами или пригоршню блескучих камешков можно было купить целое стадо, но жизнь стоила дороже. И все тяжелей делался путь, и все больше мертвецов лежало по его закраинам вместе с брошенной цветной рухлядью.

Одним утром все люди остановились, сбились в круг и обратили свои лица к небу, стоя в самой сердцевине погибельной земли. Их шаманы зажгли костры, такие высокие, что чадный серый дым коптил синеву, — и стали изо всех сил бить в бубны, вознося их как можно выше. Потом они запели песнь богам, каких кто знал, моля их смилостивиться, и не стало в этом песнопении рабов и свободных, пленных и захватчиков, сильных и слабых, наменьших и набольших — так переплавила их судьба в своем огне и жару.