— Орган самый большой в стране исковеркали вместе со стенами, музеи всех искусств и консерваторию разбомбили — полбеды. Музицировать еще долго будет некому, молиться истине, добру и красоте в одном лице — тоже. А вот веселые дома зачем погромили? Победителю они необходимы позарез. Чем перед ними бедные девки провинились? И банки с шуршиками и звонкой монетой со всего света. И казино «Тибет», и ночной клуб Анонимных Алкоголиков, и товарная биржа… А жилплощади-то сколько погубили, жилплощади как общей, так и полезной! Мебели, красивых шмоток от Диора, Зайцева, Комуто Хирабато и прочих кутюрье!
— Не тараторь, — остановил его епископ с каким-то новым бесстрашием и властностью. — Почему ты уверен, что собор здесь, если, как ты говоришь, его исковеркали?
— Так захаживал, папочка, захаживал, и даже не изредка. А, вы, никак, полагаете, будто наш брат подобные заведения за версту обходит? Что вы. Есть и среди нас меломаны и ценители ораторского искусства, особенно когда внутри эти… паникадила, статуи, крашенные маслом по прессованной мраморной крошке, а то и доски с лицами, бантики-скатерочки, сусальное золото и ладанным парфюмом надушено. Я лично больше проповеди предпочитал на моральную тему — как небесную добродетель низвести на грешную землю и какая проекция от нее останется. Ваши, например. И что в этом такого? Господин Иегошуа с матушкой тоже ведь разок к нам заглянули, не побрезговали.
Выбалтывая все это однообразной скороговоркой, субъект ужом скользил посреди камней, наваленных в некоем перевернутом порядке, пока не утвердился на небольшом клочке мозаичного пола.
— Валяйте сюда, отче епископе, или как вас там.
— Я Сильвестр. А твое имя?
— Хм. Ну ладно, откровенность за откровенность. Можете называть меня Старина Ник, или еще Господин Нигель, но это имена родовые, так сказать. А вот индивидуальное, скажем, так: Френзель. Собственно, мне без разницы, как кличут, я-то всегда отзовусь. Но желательно позвучнее.
Зашли они, по всей видимости, через левый неф. В стороне виднелась почти неповрежденная широкая мраморная рама с крестом — все знали, что под нею, в основании церковной стены, — прах знаменитого философа, который прибыл из-за моря, дабы упокоиться в родной земле. Справа, чуть в отдалении, виднелся полуобрушенный алтарный свод. Люстра из семи концентрических колец висела в нем, цепляясь едва ли не за воздух, а поодаль стояла большая статуя Богоматери.
— Ишь! Уцелела, значит, и ничего-то ей не делается, — пробурчал господин Френзель с некоторым даже удовлетворением. — Что значит настоящая старинная работа!