— Ты часом не гей? — спросил я как-то, не вытерпев. — Девушки у тебя были?
Он только усмехнулся:
— Не было. «Всё это сохранил я от юности моей». А что крашусь, так это для пользы, Басма укрепляет зрение и защищает от солнца, хна полезна для волос и ногтей. Хочешь сам попробовать?
— Спасибо. У меня и так кудри по колено, хоть стригись.
— Ой, не надо стричься! Мы тебя в косы будем убирать, — Сали втянул голову в плечи, ибо я на этих словах развернулся, чтобы влепить ему подзатыльника… — как древнего монгола или индейского воина, — поспешно добавил он и с облегчением заболтал сандалетками.
Вот таков было он весь: шуточки, зубоскальство и мудрость не по годам. И надо всем: его болтовней, моим дольче фарниенте, муравьиным копошением остальных — витал сладковатый дух тревоги.
Я не говорил, что экспрессы мешали нам редко — раз, от силы раза два в день дрожь сотрясала шпалы, пробкой, выстреленной из бутылки, несся сдавленный бешеной скоростью воздух, и из тоннеля с одной стороны моста на долю секунды показывалось удлиненное серо-стальное рыло, чтобы стихийным бедствием просвистеть по рельсам. В остальное время между быков любила играть наша ребятня. Валуны на подступах к воде огромные и осклизлые, но дно песчаное, река чиста и неглубока — в отлив самое большее по грудку — а в пазухи между булыжниками, спаянными цементом, прилив заносит мелкие раковины, пеструю гальку, блестки слюды, иногда кусок округло обточенного стекла или живую рыбку. Как-то один из мальков сунул пятерню в такое углубление, и в этот самый момент что-то случилось со старым мостом: камни слегка подвинулись, и кисть ему зажало. Зажало не так уж и плотно, однако будто в наручник. Глядишь, и выпростался бы понемногу, да уже шел прилив. Сначала-то он еще мог стоять, молчком да тишком, потом лег на воду — тогда уж он заорал, а его приятели испугались и дернули за папами-мамами. Скоро у мостовой опоры сгрудился весь лагерь.
Мы попусту теряли время… Пока пытались вытащить и его, и руку, вода поднималась. И когда поняли, что резать придется все равно, с риском, что он умрет с одной боли и перепугу, не стало уже и этой надежды. Его отец, который поддерживал его на плаву, сам стал захлебываться.
И тут, совсем запыхавшись, примчался Сали. Одному Богу известно, где его носило, когда он был нужен больше всех. И даже не поглядел на мальчонку, а сразу вцепился мне в плечо крашенными хной коготками:
— Джошуа, проси скорее, чтобы пошел тяжелый поезд! Проси!
Я хотел сказать, что до вечернего экспресса еще добрый час и что наше время и есть только до него, потому что от него только хуже сделается…если мы вообще его дождемся. Вибрация поездов год от года только вбивает мост в речное дно и уплотняет опоры. Но у него было такое отчаянное выражение лица — ну, будто он сам попал в капкан, приковался к тупому, неподвижному и пленному зверю.