— Извольте объясниться, фрау Фишер. Вы недовольны тем, как я преподаю? Мой преподавательский стаж практически равен Вашему возрасту, поэтому, смею надеяться, в педагогике и своем предмете я кое-что смыслю. К чему сводятся Ваши претензии?
— Мне кажется, Вы должны расширить круг тем для семинаров, а, кроме того, более объективно относиться к студентам. Думаю, это бы сделало занятия намного продуктивнее и интереснее.
— Вот как? — она закусила губу, на миг задумалась, потом ее лицо просветлело. — Фрау Фишер, а Вы собираетесь учиться дальше? Не разочаровались в социологии?
— Пока нет.
— Ну, что же, я подумаю над Вашими предложениями, считаю конфликт исчерпанным. — Она тепло улыбнулась. — А Вы, молодец, фрау Фишер, так смело, в глаза, при всех. Уважаю.
Румынка Симона позвонила утром в субботу. Марта еще просыпалась, а в телефонной трубке уже звучал набатом тревожный голос. «Что-то важное… Срочно… Встретиться…». Марта тогда мигом соскочила с постели, оделась, хлебнула угрюмого растворимого кофе. Через полчаса она уже была в городском саду. Лаура сидела на лавочке у входа.
— Ты знаешь, я в хороших отношениях с секретаршей декана, у нее мать из Румынии, вот мы и подружились. Вчера вечером возвращались вместе из университета и они мне рассказала такое… Боже, Марта! Декан Хюбнер и фрау Хаберер написали письмо в фонд, куда ты подавала документы на продление стипендии. Теперь тебе ее точно не видать. Вот копия. — Лаура протянула листок бумаги.
Марта начала читать. «Плохо коммуницирует», «не интегрируется в коллектив», «слабо социализируется», «считает себя самой умной», «горделива, высокомерна, малоактивна», «склонна к самолюбованию», «отсутствие такта», «общаясь преимущественно с несколькими иностранными студентами, искажает их представление о Германии и немецком образовании», «ее присутствие вызывает у учащихся неуважение к университету» и так далее, и так далее. Даже самый жалкий студент не мог представить себе такую характеристику. Марта побледнела. Да, со стипендией точно покончено. Да и как дальше учиться на этом факультете?
— Ты должна подать на них в суд! — Симона родилась в семье юристов, и об этом часто можно было догадаться. — За клевету!
— А ведь декан был последнее время так мил со мной, все время улыбался, шутил, спрашивал об успехах в учебе. Да и Хаберер не уступала ему в любезности. Вот, значит, как. И думали, наверное, что не узнаю. Как подло — тайком составить такой донос и улыбаться в глаза.
— Марта, они тебя давно невзлюбили. Ты же знаешь, их всегда раздражало, что у тебя есть свое собственное мнение. А еще ты часто игнорировала вечеринки факультета.