В тот же миг Арон вдруг неестественно дернулся, переломился в поясе и молча рухнул в траву.
Иван кинулся к товарищу. Швед не двигался. С его лба, заливая открытые, окостеневшие сразу глаза и упрямый щетинистый подбородок, черной струйкой стекала кровь.
Горкин, стрелявший из пулемета неподалеку от Намоконова, негромко выругался. Пуля задела ему руку и вонзилась в сосну, разбрызгав щепки.
— Жив? — спросил Иван.
— Ерунда. Что у тебя?
— Ничего. Отходим.
Намоконов затащил на спину тело Шведа и, не оглядываясь, пошел в чащу. Вскоре к нему присоединились Горкин и наблюдатели. Чуть позже подбежали последние бойцы прикрытия.
— Кто? — спросил Андрей у Ивана.
— Арон.
— Ранен?
Эвенк не ответил.
В версте от поляны их поджидал связной Смолина. Он быстро повел людей к ядру разведки.
Смолин, увидев мертвого Шведа, зло выругал Намоконова. Потом положил северянину руку на плечо, сказал тихо:
— Не сердись. Извини. Глупо.
Помолчав, распорядился:
— Передай тело кому-нибудь из наблюдателей. Парни засиделись на деревьях. Пусть несут по очереди.
— Они помогают своим, — кинул Кунах. — У них раненые, есть тяжелые. Я понесу.
— Хорошо. Пошли.
Немцев, связанных по рукам и ногам, сначала тащили на плащ-палатках. Затем развязали и приказали идти. Пленные мычали, крутили головами, но двигались быстро.
Испанцу даже вытащили кляп изо рта. Он семенил с величайшим старанием и явно радовался: война для него позади.
На коротких привалах он торопливо рассказывал, что дивизия потеряла девять тысяч убитыми и ранеными и осталось в ней всего десять тысяч штыков. А какие были красивые полки! В Мадриде их нарядили в голубые рубахи и красные береты, — девчонки прямо с ума сходили! Правда, это продолжалось совсем недолго, в Германии у испанцев все поотнимали и выдали защитную форму. Только одному их ротному удалось спрятать берет. На фронте было черт знает что! Пули, бомбы, вши и еще, представьте себе, голод! На рождество Франко догадался послать на передовую генерала Москардо, и тот прихватил с собой разную жратву и вино. Но рождественские подарки попали к русским, а Москардо еле унес ноги с передовой.
У капрала был один-единственный приятель — капрал Луис и, слава богу, они теперь могут встретиться, потому что Луис угодил в русский плен неделей раньше...
Он болтал бы еще, но Мгеладзе показал ему кулак, и испанец замолк.
На исходе ночи вошли в болото. Уже была видна своя передовая — редкие вспышки выстрелов, мерцание осветительных ракет.
Смолин послал Варакушкина вперед: предупредить боевое охранение. Солдат исчез в темноте.