Зимних хорошо знал этот район и не боялся заблудиться. Заимка затерялась в густом лесу, на берегу довольно большого, круглого, как яйцо, озера. Это было одно из трех озер, вытянутых с севера на юг, западнее Шеломенцевой. Грише не надо было проходить мимо озер. Но он решил обогнуть ближнее: посмотреть — нет ли в прибрежных камышах постов и засад?
Узкий проход между озерами густо порос камышом. В старое время здесь, видно, была славная охота на уток. Ах, хорошо бы сейчас подстрелить пару другую чирков, снять дублетом крякву! Славная похлебка вышла бы!
Размечтавшись, Зимних не заметил, как задрожали слева от него, у берега, метелки растений и на дорогу вышел человек.
Он бирюковато смотрел на незнакомого из-под густых, совсем побитых сединой бровей, держал на весу обрез. Одет был в затрепанную казачью форму, без погон.
— Документы, — распорядился человек. — Швидко!
— А ты чего на меня орешь? — спокойно поинтересовался Гришка. — Ты кто таков?
— Документы! — повторил старик и положил палец на спусковой крючок обреза.
— Ты меня не пугай, дядя. А то, гляди, ненароком сам испугаешься!
— Но-но! — прикрикнул неизвестный. — Не ляпай языком!
Гришка покосился на сутулого, с огромными ручищами казака, мельком заглянул в его волнистые, хмурые глаза, решил про себя: «Этот, в случае чего, выпалит и не перекрестится». Сказал:
— Одет ты больно неказисто, дядя. Сапоги оскаленные. Из комиссаров, что ли?
— Це вже мий хлопит. Документы!
— Ты мне сначала давай свои, образина! — вскипел Гришка. — Много вас тут, голяков, шатается!
— Добре... — сощурился старик. — Геть до штабу! Там буде тоби за це!
Он приподнял обрез, крикнул:
— Айда! Побижиш — куля догоныть.
— От дурака бегать — ног жалко.
— Дуже гаряч, хлопець, — усмехнулся конвоир, шагая за Гришкой к заимке. — Можна легко свинцом подавытыся.
Заимка казака Прохора Зотыча Шеломенцева представляла собой крепкий рубленый дом, огороженный сплошным забором.
«Скажи на милость, — подумал Зимних, увидев издалека это вечное сооружение. — Не изба — крепость».
От дома в лес шла натоптанная тропинка. В чаще, надо думать, таились землянки «голубой армии» Миробицкого.
Шагая по мокрой дороге, Гришка чувствовал на своем затылке цепкий, настороженный взгляд конвоира. Кто он? Какой-нибудь дальний потомок запорожских или азовских казаков, отколовшийся от своих и осевший на время здесь, в лесной глуши? Контра или только неудачник, захлестнутый бурями революции и контрреволюции, отжившее перекати-поле, которому суждено искрошиться в пыль далеко от родных степей? А может, не все человеческое еще истерлось в его душе? Что ж, поживем — увидим.