— Хорошо написано! — искренне похвалил Гриша. — Просто очень даже здорово! Неужто сам придумал?
— А то кто ж?
— А в голубятню зачем спрятал?
— Вдруг Миробицкий займет Селезян. А у меня уже подготовлено. Наклеивать и подбрасывать им буду.
— Они не поймут, Петя.
— Поймут. Там не все прожженные, есть и такие, что с толку сбились.
Зимних подымил козьей ножкой, покосился на Ярушникова:
— Откуда оружие?
— Не твоя забота.
— А все же?
— На задах, в скирде выкопал.
— Ты что ж — видел, как прятали?
— Ну да.
— Кто?
— Казачок тут у нас один есть, сивый, как дым. Он и прятал.
— Офицер?
— Может, и офицер, черт их разберет. Днями домой явился. Откуда — не знаю.
— А ты-то теперь зачем прячешь?
Петька ухмыльнулся:
— Никакая власть не велит держать оружие. Чрезвычайка увидит — тоже отнимет.
— Пожалуй, так, — покачал головой Гриша. — Ладно, пусть лежит в голубятне.
Покончив с пустоватым завтраком, приятели вышли во двор.
— Ты сейчас куда? — спросил Петька.
— В Еткульскую пройду, погляжу, что там и как. Туда ведь через Шеломенцеву идти?
Ярушников кинул взгляд на приятеля, сказал хмуро:
— Не ходи. Я тебе маленько хлеба оставлю и моркови. А сам побегу.
— Куда?
— К Шеломенцевой заимке. Взгляну. Ежели Миробицкий там — сигнал пошлю.
— Какой сигнал?
— Голубей возьму. Красных. Они живо примчат.
— Мне некогда, Петя.
— Я же говорю — живо. Коли лапки у птиц пустые — значит свободно. Смело иди. Синие тряпочки привязаны — банда в Шеломенцевой. Ты тогда не трогайся. Сиди тут, меня жди.
— А не заплутаются голуби?
— Ха! Здесь двенадцать верст прямиком. Чего им колесить?
Он потер себе лоб, сказал, соображая вслух:
— Три часа ходу. Маленько поглядеть там — полчаса. Лёту птицам пятнадцать минут. Выходит, четыре часа. Потерпи.
Зимних спросил:
— Не схватят тебя казаки, Петр?
— Чего хватать? Они знают, кто я такой. И птиц не раз бросал из всех мест.
Было часов восемь утра, когда Петя Ярушников, пожав руку приятелю и взяв с собой красных голубей, вышел со двора.
«Кремень-парень, — благодарно подумал Зимних о Пете, шагая по горнице взад-вперед. — Ему в комсомол бы. В самый раз».
Солнце уже прямо стояло над головой, когда на юго-западе от станицы появились голуби. Вот они стали кружиться над домом, постепенно утрачивая высоту. Есть у них тряпочки на ножках или нет — Гриша не заметил.
Вскоре голуби слетели вниз. Гриша подошел ближе к птицам, пригляделся, и сердце у него стукнуло с перебоем: на лапках синели обрывки тряпочек: Петька подавал сигнал — Миробицкий на заимке, идти нельзя.
Через несколько минут Гриша выбрался из станицы и зашагал к Шеломенцевой. Чтобы не встретиться с Петей Ярушниковым, двинулся не по дороге, а прямиком.