— Как? Идет дело?
— Идет, — осклабился парень в кожаном шоферском шлеме. — Для себя стараемся, товарищ начальник.
— Хорошо. Очень хорошо! — похвалил Перфильев. — Да я в вас и не сомневался. Верю, мои ребята не подведут!
— Не подведем! — добродушно пообещал парень.
Обойдя участок и расспросив человек десять, Перфильев взбодрился: не плохо идут дела, вовсе не плохо! Этак недельки за две и пробьют, пожалуй. Зачем же терять возможность?
Перфильев поднял повыше воротник, поправил папаху и зашагал к подрывникам, где должен был находиться Поздняков. Его одинокая рослая фигура показалась Перфильеву последним крепостным фортом, который ему предстоит взять на пути к славе. Еще раз поправив папаху, решительно подошел к Позднякову, наблюдавшему подготовку к новому взрыву. Перфильев выждал, когда тот повернулся к нему, протянул радиограмму.
— Что это?
— Вам, батенька. Весть довольно неприятная, но что делать?
Поздняков читал, хмуря брови. Перфильев видел, как смуглое лицо его медленно залила бледность…
Страшный громовой взрыв потряс воздух. Целый каскад камней ударил в стоящий над пропастью кедр, ломая и кроша его пышную крону, обрывая обнаженные в земле крепкие корни. Великан задрожал всем своим богатырским корпусом, покачнулся… и выстоял.
Поздняков шумно и тяжело вздохнул и, не ответив Перфильеву, сунул в карман бумагу.
— Так что ж, батенька, в Иркутск поедете? Или в Качуге посидите? Я вас не принуждаю, у вас и других дел по горло…
— Никуда я не поеду.
Перфильев отпрянул назад.
— Как?! Но ведь это же приказ!..
— Приказ. Но дело я так не брошу… По крайней мере сейчас, — добавил он, продолжая смотреть на возившихся под скалой саперов.
— Но как же так, батенька? Я вас просто не понимаю… Не уважать распоряжения треста…
— Трест я уважаю, но отсюда я не уйду.
— Вот как вы, батенька мой, щепетильны! А ведь, помнится, я вам не то что эту безделицу, а и место свое уступал без прекословия… Да вам и в клинику следовало бы съездить, мороженых попроведовать. Вон ведь их сколько по вашей милости пострадало. — Перфильев показал акт медицинского освидетельствования, где стояла и подпись Червинской. И снова с удовольствием заметил, как покоробила эта подпись Позднякова.
— Вот что, товарищ Перфильев: или вы сейчас же оставите меня в покое или я прикажу убрать вас отсюда!
— Хам!.. Хам!.. Хам!.. — взвизгивая и пятясь от Позднякова, замахал руками Перфильев. — Вы еще ответите, батенька! Вы ответите!.. — И повернулся, заспешил к спуску.
К Позднякову подбежал Танхаев.
— Что случилось? Зачем Перфильев кричал?..
Поздняков, весь кипя от гнева и возмущения, подал Танхаеву скомканную бумагу.