Житов достал из кармана тоненькую книжонку, раскрыл наугад. Это были стихи иркутского поэта.
…И в дни, когда все серо и тоскливо,
И не влекут любимые дела,
Ты к дружбе тянешься, как к солнцу ива,
Чтоб отогреться у ее тепла.
«Ты к дружбе тянешься, как к солнцу ива», — вслух повторил Житов. И опять Нюська: живая, веселая хохотуша, с толстой, что плетеный канат, русой косой встала перед глазами…
Костер снова затухал, и Житов, собрав валявшийся вокруг хворост, бросил в огонь охапку. И опять тучи искр брызнули в небо, ослепительно вспыхнуло, метнулось за искрами пламя. Житов подвинулся от костра, поверх него вгляделся в тайгу. Кто знает, может быть, и придется когда-нибудь вспомнить эту картину там, в Черкизово, у себя дома. И замер: за костром, во тьме леса светились парные зеленые огоньки. Что это? Действительно какие-то огоньки или волчья стая? Но почему так недвижно, так немигающе ровно светятся они в черноте ночи? А может быть, это гнилушки? Не сводя глаз с огоньков, Житов с трудом нащупал под ногой суковину и, размахнувшись, швырнул в чащу. Огоньки исчезли. Неприятный холодок пробежал по спине Житова. Волки! Огоньки, их стало еще больше, появились снова. Швырнув в их сторону еще одну горящую палку, Житов убежал в палатку, принялся тормошить Косова…
5
В первых лучах солнца заискрились далекие снежные пики гор, а в палатках все еще раздавалось мерное похрапывание ребят, уставших в тяжелой, бессмысленной борьбе с наледью.
Чей-то вскрик разбудил тревожно спавшего Житова.
— Спите, Евгений Палыч, это во сне он.
В ногах Житова — Косов. Михаил отдежурил у костра остаток ночи и теперь осторожно высвобождал свое ложе. За спиной Косова в узком просвете дверного клапана пылал костер, бледный в лучах раннего солнца.
Житов сел, по-мальчишески крепко протер глаза, потянулся.
— Приснилось же: всю ночь за мной волки гонялись…
— Ушли ваши волки, Евгений Палыч. Спите, рано еще. А волки теперь к ночи придут, не раньше.
Но спать уже не хотелось.
— Знаешь, Миша, мне вчера пришла в голову мысль…
— Утро вечера мудреней, говорят. Спите, Евгений Палыч.
— Так ведь уже и так утро, Миша!
— Тсс… Какая у вас мысль-то? У меня, например, одна мысль: как скорей в Качуг уехать. Ребят измотали и толку… фюить!
— Нет, правда, Миша! — шепотом вскричал Житов. И тут же поймал себя: опять Нюськино словечко!
— Ну говорите, Евгений Палыч.
— Пойдем к костру?
— Экий вы, право, Евгений Палыч: как загорится у вас — тут и за дело!.. Пошли, разве.
Они оба выбрались из палатки, оба улыбнулись ласкающему глаз солнцу, сели к костру.