Рублев отвел холодный ощупывающий взгляд от Житова, оторвал от бревна топор.
— Да так, делать нечего ради.
— Уж не дом ли перевозить собираетесь? — не отставал Житов, норовя как-то вызвать на разговор отца Нюськи. Почему он так неласков с ним, чем не угодил ему Житов?
Старик, и раньше более почтительный к техноруку, осторожно пояснил:
— К машине телегу делаем. Спытать хочем.
— К машине? — искренне удивился Житов. — Что же вы хотите испытать?
Николай Степанович недовольно повел глазом на отца, вынужденно добавил:
— Ледянка наша уж больно хороша, Евгений Павлович, чтобы по пять тонн грузить только. Вот и маракуем телегу: не кузов, не прицеп, а вроде как полуприцеп, что ли… Семен Воробьев, покуда в больнице лежал, надумал… Где у тебя, папаня, чертеж этот?
Старик заспешил, отыскал в шкафчике изрядно потрепанную бумажку, разгладил ее на ладони, подал Житову. Чертеж этот не был даже эскизом, а скорее плохим рисунком какой-то громоздкой, неуклюжей конструкции. Рублевым пришлось объяснять значение закорючек, пока Житов не постиг сути.
— А ведь это прекрасная идея, товарищи! — забыв одолевшую его робость перед будущим тестем, воскликнул он, возвращая бумажку. — Это же совсем новая конструкция длинномера!
Рублев впервые добро улыбнулся Житову.
— Да нет, Евгений Павлович, на нем все можно вывозить: и рельсы, и кули — под любой груз пойти должен. Только разрешат ли еще. За мотор испугаются, перегрузки…
— Кто не разрешит? Я? Гордеев? — запальчиво возразил Житов. — Тяговые усилия наших машин так велики, что просто жаль, когда они пропадают даром. А тем более на ледянке, где нет ни подъемов, ни мягкого грунта… Нет-нет, товарищи, меня смущает совсем не то, — все более раскалялся Житов, подстегнутый вниманием слушателей, — меня смущает рама вашего полуприцепа. Из бревен — она слишком тяжела и непрочна.
— То есть как? — осторожно перебил Рублев.
— Очень просто! Опасное сечение ее в центре, понимаете? А на концах бревна не испытывают нагрузки, и прочность их тут ни к чему. Вот где рама должна быть крепкой, устойчивой на прогиб, — Житов подбежал к бревнам, показал. — Не лучше ли сделать раму из списанных лонжеронов? Сварить их по два… Хотите, я вам начерчу, как эго сделать? Будет легче, прочнее… Ведь это совсем просто, Николай Степанович… И поворотное устройство изменим…
Серые умные глаза Рублева загорелись.
— А что, верно!.. Чертите, Евгений Павлович… А это мы к другому делу пристроим, — кивнул он на почти готовые бревна.
Окрыленный, Житов заторопился к конторе. И только в своем маленьком, пропыленном до потолка кабинете он вдруг явственно ощутил иную, нахлынувшую на него радость: лед отчужденности, мешавший Житову сблизиться с рублевской семьей, начал таять.