— Значит, вы уничтожили Аривжу просто ради закошмаривания толпы? Ради строчки новостей? — скрипнул зубами Тумарин. — Лишнюю копейку из публики захотелось тряхануть?
— Ох, да, тут я виноват, — болезненно поморщился миллионер. — Тут я очень сильно виноват и перед ней, и перед тобой… — Семен Александрович зашел за стол, на что-то нажал, вытащил из поднявшегося ящичка пластиковый конверт. — Тут такая беда, что со стороны смотрелось бы странно, если вокруг проекта шум и скандалы, а саму корпорацию, которая его затеяла, никто не трогает. Вот и рискнули, заказали серьезный наезд на самих себя. Никто никак не ожидал, что будет такое изощренное покушение, да еще и твою девушку используют. Думали, снайпера наймут или «стингером» по моему вертолету шарахнут. А тут вон так повернулось… На, держи.
— Это что, деньги?! — спрятал руки за спину Денис.
— Не все измеряется деньгами, — покачал головой Топорков. — Здесь документы. Паспорт, свидетельство о рождении, диплом, аттестат, карточка страхования… В общем, все, что надо. Подстрелить твою красотку мы не дали, дуболомов тоже близко не подпустили. Вытянем мы ее, как только следствие кончится. Сейчас внимания слишком много у скандала… Или что, Сергей Иммануилович?
— Когда дело направят в суд, ее из изолятора ФСБ в городской переведут, — спокойно уточнил с дивана старик. — Как только в «неотложке» найдется какая-нибудь похожая жертва, в изоляторе оформят самоубийство или смерть по болезни. Опознавать все равно будет адвокат, он все подпишет. Тело похоронят, Аривжу передадут нам. В принципе, все уже обговорено, дело только за следствием.
— В общем, заберешь девушку, отвезешь в Накарагуа, а как первые рабочие секции на орбиту пойдут, отправишь Аривжу наверх. А там уже всё — никаких полиций и служб безопасности нет. Никто не дотянется, — закончил миллионер. — Я признаю, во всем этом виноват я. Постараюсь по мере сил как-то загладить. Через несколько лет все забудется, никто ее не опознает. Тогда и слава у нее будет, и дети, и все прочее. Смену фамилии, надеюсь, сам обеспечишь?
— Откупиться хотите?
— Хочу исправить свою ошибку, — поправил его миллионер, бросая папку на стол. — Впрочем, давай, можешь потребовать что-то другое. Раз уж накосячил — готов отвечать. Говори.
— Вы должны все это прекратить! Все эти грабежи, поджоги, насилия, все это безумие… Нельзя строить новый мир на крови, Семен Александрович! Так поступать нельзя.
— Денис, — поежился миллионер, — ты, вроде, умный парень, но иногда такое ляпнешь… Ты что, и вправду думаешь, что, потратив двести миллионов долларов, можно поставить на уши половину планеты? Ты думаешь, от меня хоть что-нибудь зависит? Включи голову, парень! Честных людей старательно вколачивают в глубокую задницу уже не первый десяток лет. Это я, что ли, придумал разрешить вороватым чинушам конфисковать детей, словно табуретки? Я заменил уголовный кодекс терпимостью и толерантностью, я начал отдавать мужиков под суд за интерес к женщинам и прославлять гей-парады? Это я лишил честных граждан права на самооборону? Это я поделил людей на нации и диаспоры, чтобы стравливать друг с другом? Это я запрещаю родителям решать, кем станут их дети, и учу малышек доносить на собственных матерей? Это я требую стыдиться своей родины и каяться за славу предков? Очнись, мальчик! Любой дурак знает, что, если во дворе свалена куча пересохшего хвороста пополам с сеном и обильно полита бензином, то рано или поздно она полыхнет. Я всего лишь догадался поднести спичку именно тогда, когда нам с тобой понадобилось согреться. Теперь все, дело сделано. Костер горит. На него можно смотреть, его можно бояться, на нем можно жарить шашлыки. Но тушить уже поздно. Всё! Справиться с подобным пожаром никому не по силам!